он попятился от зеркала и потом – из кабинета. Так же неслышно выбрался из дома. Обрадованная овчарка проводила его до забора. Он перелез через забор и спортивной трусцой стал обегать окрестности элитного дачного поселка. Только теперь наружная ведомственная охрана удивленно уловила его в свои приборы ночного видения, установила личность «спортсмена» и сочла нелишним тут же передать сведения по инстанциям.
На следующий день жена Алексея Орлова вполне невинно недоумевала и даже пеняла ему: да, она действительно ожидала его приезда только через два дня и действительно навещала «посаженого отца», так почему же, мол, он не потрудился тут же зайти к старшему боевому товарищу, – тем более, что последнему, между прочим, было что—то неладно с сердцем.
– Почему ты не зашел, милый?
Но он лишь грустно качал головой.
– Это ему—то, говоришь, было неладно с сердцем…
21
И ведь все—то ему ужасно сочувствовали. Однако что—то посоветовать или просто поговорить с ним обо всем об этом напрямик представлялось совершенно невозможным.
Из опасения как бы его личные проблемы не привели к срыву очередного важного мероприятия пришлось значительно снизить степень его практического участия в операциях. Впрочем, в теоретических исследованиях его участие было также бесценным, и его стали придерживать преимущественно на кабинетной работе.
А между тем, Алексею Орлову как раз не хватало разрядки, которую могло дать только непосредственное действие, и, чтобы не терять, по крайней мере, формы, он зачастил на испытательно—тренировочные полигоны.
Он отводил душу в полетах, прыжках с парашютом и, особенно, во всевозможных упражнениях по стрельбе. Когда мощное оружие в его руках изрыгало сгустки бешено—разрушительной энергии, ему казалось, что эта бешеная энергия вырывается из него самого. И безусловно, как—то оттягивало. Как—то становилось легче.
Вот он окидывает взглядом осенний полигон. Кое—где льдисто поблескивают пленки измороси. Ветер катит по пожухлой плоскости стрельбища яркие кленовые листья, похожие на остроконечные красные звезды. Слегка подавшись вперед, он держит наизготовку опытный образец какого—нибудь сверхмощного пулемета, вроде скорострельной реактивной пушки. Маленький белый диск летающей мишени, мелькнув на фоне сизых искусственных холмов, скользит по синеве неба круто вверх и, не успев слиться со слепящим диском солнца, обращается в облачко пыли, а Алексей Орлов опускает между ног ребристый стальной ствол и, прищурившись, ждет, когда вернется эхо.
Кому—то из умников—аналитиков померещилось, что это он, дескать, примеривается, чтобы, может быть, грохнуть и изменницу—жену и очередного ее любовника. Они почему—то в этом вдруг совершенно уверились. И его снова задолбали медкомиссиями
