бабушкина страшилка, отпечатавшаяся в памяти на долгие годы, случилась летом на даче, когда мы пошли по грибы. Мне было тогда лет десять. Дачный поселок находился в низине, и, чтобы выйти на берега Оки-реки, надо было перейти высокие холмы, покрытые старым темным лесом. Подъем был долгим, от тропы то и дело отходили в сторону таинственные дорожки. Мы свернули на одну из них, надеясь срезать угол. Дорожка долго петляла в папоротниковом полумраке, пока вдруг не уткнулась в полуразвалившийся шалаш. Перед ним была врыта палка, на которой гудело мухами какое-то небольшое расплющенное животное вроде собаки или лисы. Хотя распятие было явно не свежим, мы с бабушкой немедленно развернулись и молча помчались в обратную сторону. Когда вышли на знакомую опушку – светлую, травяную, с гудением жуков и пчел, – бабушка сказала: «А это беглые, наверное. Тут тюрьма неподалеку». И, помолчав, добавила: «У нас в деревне тоже однажды девочка пропала, твоих лет примерно. Нашли ее в таком вот шалаше. Убитую, а там порвано всё. Видно, пошла в лес одна, наткнулась на таких вот…». И вздохнула, взглянув на меня. Пока бабушка говорила, перед моим внутренним взором поднялся такой же шалаш, как мы видели совсем недавно, но вместо палки с истерзанным животным у входа лежала совершенно голая девочка с раскинутыми ногами, между которыми блестела кровяная каша из порванной кожи и чего-то змеящегося, как кишки. «Вот это и есть секс», – промелькнуло у меня в голове. Благодаря бабушкиному предостережению я теперь знала, что мужской половой член легко порвет любую девушку до смерти, а как выживают замужние женщины, которые принимают его в себя регулярно, даже думать не хотелось.
Еще не раз бабушка как бы вскользь говорила о том, как именно ранняя половая жизнь калечит юных девочек. Много лет спустя я поняла, что этими тошнотворными описаниями она пыталась предостеречь меня от ошибок юности, которые в глубине души считала неизбежными и даже естественными. Там, где она росла, законы плоти всегда побеждали, и торжество физического тела над душой принималось как аксиома, которую никто всерьез не оспаривал. Поэтому все смазливые девочки на улице Красного маяка с малолетства слушали пророчества двух видов: родить сразу после школы или родить, не закончив даже школы. Меня сразу же зачислили во вторую категорию, хотя я точно знаю, что в моем лице нет (и не было никогда) ничего, что принято считать чувственным в народном смысле этого слова: у меня тонкие губы и прямой нос, я всегда прячу взгляд, а походка до недавнего времени была такая, что однажды один пьяненький мужичок в припадке искренности отчеканил: «Ноги у тебя хорошие, но ставить ты их не у-ме-ешь!». Тем не менее, что-то заставляло прохожих парней провожать меня взглядом, а знакомых нашей семьи время от времени сочувственно шептать: «Хоть бы она у вас девять классов закончила, ей-богу»4.
О своем детстве и юности бабушка рассказывала немного (а дед вообще ничего не рассказывал). Например,
Ирония в том, что притяжение, которое люди принимают за сексуальную харизму, к сексу не имеет никакого отношения. Этот феномен отлично иллюстрирует история жизни Мэрилин Монро или Марлен Дитрих.
