находился, но даже мне было понятно, что на самом деле я плачỳ за обиды, нанесенные отцу кем-то другим. Сначала тычки, потом подзатыльники – сперва легкие, но всё более тяжелые, до гудения в голове, наконец – битье по попе, спине, ляжкам. Всё это быстро вошло в привычку – и для Коли, и для меня. Привыкнуть не удавалось только к незаметным приемам карате, которые он время от времени отрабатывал на мне в общественных местах. Они не оставляли внешних повреждений, но были очень болезненны: однажды мы ехали куда-то на метро; вагон было полупустой – Коля прислонился к поручню у дверей, а я присела на диванчик сбоку, ухватившись за железную рейку за его спиной. На одной из остановок Коля вдруг молча положил свою ладонь на мои пальцы и скрутил их в раскаленный жгут. Я даже не успела вскрикнуть, так внезапно перехватило дыхание от боли. Коля поднял меня за онемевшую руку с сиденья. Оказалось, в вагон зашла женщина средних лет, которой я не уступила места с достаточной, на Колин вкус, прытью (я просто не заметила ее).
Но физическая боль была половиной беды. Коля требовал выдерживать экзекуции не просто без жалоб – а вообще без единого звука и движения, даже непроизвольного. За соблюдением этого условия следил очень придирчиво – и, если оно не выполнялось, с видимым удовольствием ставил мою четырех-, пяти- или шестилетнюю задницу «на счетчик»: добавлял к первоначальным трем или пяти ударам еще один мощный шлепок «с оттягом», а потом еще и еще – пока мои губы не переставали невольно сжиматься, а из горла не вырывалось даже вздоха боли. Конечно, на первых порах «счетчик» включался постоянно, но скоро я поняла, что боль переносить легче, если не прятаться от нее, а, наоборот, принять и растворить по всем мышцам и тканям, как сахар в чае. Эта техника помогала выстаивать практически любое количество ударов с совершенно каменным лицом. Да, я могла упасть от слишком сильного толчка (Коля в замахе не стеснялся), но, к счастью, такие падения нарушением не считались, если я сохраняла требуемую невозмутимость. Наоборот: такие случаи вызывали у Коли гордость силой своих рук – и силой страха, который они вызывали…
Отцовское воспитание проходило всегда в отсутствие мамы, которой я не догадывалась пожаловаться. Только однажды, навеселе, Коля решился продемонстрировать свои методы на публике, а именно перед бабушкой и тетей. Мы тогда были на даче, и отец взялся что-то подкрутить в дедовой машине. Подачу инструмента он поручил мне, и вскоре я как нельзя кстати уронила отвертку. Коля искренне обрадовался и тут же назначил мне три удара по заднице «во всю силу». «Смотри, как ребенок стоять должен! – кричал он тете, приводя приговор в исполнение, – А твой слабак сейчас заревет от страха». Мой двоюродный брат действительно спрятался за машиной, хотя бить его Коле никогда не позволяли.
Воспитывал Коля не только битьем. Как-то раз он решил, что я «неправильно» пью воду: у меня «странно» двигается
