углу комнаты. Амеон дернулся, резво соскочил на пол. Зашуршал меч, вынутый из ножен, лежавших на подоконнике. Молчаливый наблюдатель не шелохнулся. Его лицо не получалось разглядеть – на расстоянии он казался не слишком высоким, и скорее хилым, но было в нем что-то такое узнаваемое. Грубое…
– Гарт? – неожиданно выпалил Ами, а брови сердито сдвинул в кучу. – Ты?
Человек встал, неспешно вышел на свет, а затем звучно рассмеялся, показывая пальцем на вооруженного меченосца.
– Какого? Венд… – Гневно прошипел эстет, – я тебя ненавижу…
– Извини, не мог удержаться, брат.
Хохот разразился новой волной. Правда, веселился лишь Вендурт.
– Где она? – неистовство спросил покрасневший романтик. – Отвечай мне!
– Ух ты, какой грозный помидор, не взорвись, пожалуйста!
– Я спросил, где она!
– Да тихо ты! – осадил Венд, обескураживая внезапностью. – Ты не единственный клиент заведения; она ушла пару часов назад в гостиную залу.
Ами скривился, но с ответом не нашелся.
– Послушай брат, драгоценные камни нынче на вес золотых деков, а топаз, знаешь ли, – соблазнитель причмокнул, – вовсе не дешевый…
– Не смей, – прервал меченосец. – Не смей, сравнивать ее с вещью!
– Как угодно, но не вздумай делать глупости и влюбляться в нее – пожалеешь стократ!
– Это все? Жизненно важные советы окончены?
– Погоди еще: не налюбуюсь твоим видом, – Венд взялся за подбородок и прищурился. – Незавидная броня… Но голышом бряцать мечом на неубранной перине идет только тебе!
Буря смеха опять выплеснулась наружу.
– О, Владыка! Боже…
Амеон бросился надевать потерянные штаны, которые не попадались, как не старайся. Зато льняная рубаха нашлась сразу. И плевать, что это не его рубаха, главное – отогнать эти мысли и одеться поскорее.
«Ф-у-х! Вот и брюки с курткой».
– Собирайся шустрее, – Венд приблизился к кровати. – Пока ты нежился в ее объятиях до полудня, мы теряли драгоценное время.
– В смысле?
– Слыхал, что к нам в форт прибывает какая-то важная шишка? Весь Фарнхар ходуном заходит, в этом не стоит сомневаться! – Смазливая мордашка Венда скривилась. – А мы, если ты запамятовал, в самоволку ринулись. Так что, поторапливайся, покуда нас не спохватились – Мутаро минут как двадцать на улице торчит.
– Дрянное дело, – заметил Амеон, надевая верхнюю одежку.
Во внутреннем кармане куртки шелестело что-то хрустящее. Он не показал удивления.
«Письмо? Кому это вздумалось мне писать?»
– Да, а кто этот, как бишь его… Гард, кажется?
– Гарт, – беспокойно поправил эстет. – Гартиммер.
– И кто же он?
