повели к повозке для узников.
– Боже… – скорбно истолковал Ами, цепляясь за уступы бревен.
Приподняться получилось отнюдь не с первой попытки и не со второй тоже… Да и ногами двигать не шибко везло, особенно, когда за цепи дергал стражник.
Троицу усадили в телегу и связали железом между собой. Сопротивляться они не думали, нет. Мрачная перспектива сломанных костей не особо прельщала. А беззубая улыбка сопровождающего забулдыги не пророчила добрых вестей.
– Надо бежать, – отважно прошептал Д’Олса.
– Вы рехнулись! – Резко завелся Венд. – Мы и так на волосок от смерти висим, а вы и его оборвать удумали? Ну, Амеон, назрел достойный повод? А? А?! Теперь-то уже поздно, сукины…
Он не докончил. Эмоции захлестнули раньше.
– Договори, – попросил хвостатый – В страхе нет стыда…
– Зачем?! – Вскрикнул бедняга. – Зачем, вы поперлись им навстречу?
– Иначе, – сказал Мутаро, – нас умертвили бы еще раньше. Дорога просматривается на пару километров, а удирающие со всех ног всадники, знаешь ли, выглядят подозрительно.
– Зачем… – не унимался обольститель. – Зачем?!
Островитянин махнул рукой и обратился к Эколту:
– А откуда Рибелонт знает тебя?
– Долгая, – Ами утер слезы рукавом, – история…
– Пошла! – Извозчик дернул сбрую, и повозка легонько тронулась.
– А мы, – продолжал Мутаро, – как видишь, не торопимся, Ами. Я должен знать, чтобы мы могли отплатить ему!
«Отплатить… Отомстить… А зачем? Кому от этого стало легче? Уж точно не мне. Туорэм тоже мстил, и не гнушался ничего… Он бы и меня убил, если б я встал на пути. Как же это все мерзко».
– Не сейчас…
Дела давно минувших дней, часть 4
Два лепестка сбежали из родного дома на свободу. Но они достигли лишь уха воздыхающего послушника – неровные ногти поскребли хрящевые завитки. То желтая ива резвилась на ветру, сбрасывая последние одежки и мешая путникам. Но им было не до того. Задувающий холодок и тот не стал препятствием, хотя задувал сильно. Ноги, затылок, поясницу. Особенно поясницу. Поблизости журчала водичка – разбивать лагерь около водоема – не самая полезная идея. К утру влюбленные пожалеют о своей непредусмотрительности.
Прогремел шорох спущенных портков. Эстет перетрусил, занемог, но все-таки ухватился за талию потными ладошками.
«Если нас увидят, – вообразил послушник, – то… То… Владыка! Лучше бы никто не видел!»
Рубашка полетела на мерзлый плащ, который служил покрывалом. Другая распахнулась еще раньше
– Я никому не расскажу, – миловидный оскал мерцал в лунном отражении водной глади.
«А? Что?! Что ты не расскажешь?»
Романтик не спросил.
– Что ты там мешкаешь? Музу ищешь? Давай – все нормально, не бойся, – тугой хват потянул длинную гриву Ами за собой.
