баварец в состоянии выдержать мешанину из картофеля, яблок и кровяной колбасы? Это вестфальцы придумали. Пусть сами и едят. Она, наверное, в их поваренной книге подсмотрела.
– Не может быть!
– Еще как может! А знаете, что у нее написано на фартуке? Вы не поверите! Теперь-то ничего не видно, я заставил перелицевать. Она вышила гладью: «Wenn die Küche nicht mehr raucht, wird die Liebe kalt». «Если кухня не дымится, любовь холодна». Как вам это?
– Странно. – Ландо шумно вздохнул. – А мне вот хочется, чтобы за мной поухаживали. – Перед глазами Максима возникло лицо Тани.
Фермер задумался, ища подходящее сравнение, но ничего оригинального не нашел, а поэтому сказал:
– Я тоже не могу забыть вашу Лорелай.
Странно, что Максим так же называл ее, когда они с женой шутливо переходили на немецкий.
Хотя ничего более нелепого, чем златокудрую Lorelei с браунингом наперевес, трудно представить.
А без браунинга?
Максим вспомнил, как, выйдя из швейцарской тюрьмы, Таня поклялась, что покончила с террором.
Она пыталась устроить их быт в духе лучших помещичьих традиций.
Она листала питерский «Журнал красивой жизни». Стараясь жить по моде, тащила его в Мюнхен – покупать какие-то шкатулки, отделанные жемчугом, каминные часы с бронзовыми амурами, настенные серванты и горки в стиле рококо.
Она скупала рисунки Кандинского и Маке, модных художников из общества «Синий всадник». Она угощала немцев сибирскими пельменями, которые они называли «ravioli», под контрабандную «Смирновскую».
А потом, оставив мужчин пить кофей, принималась за вязанье бесконечного шарфа.
Таня нравилась Фридриху. Он вздыхал.
– Женщины, подобные вашей Тане, встречаются или в романах, или никогда. – Он боязливо оглядывался на тучную жену, которая управилась с посудой, и теперь вытирала руки о передник, бросая взоры в его сторону. – Послушайте, Максим, научите меня летать на орнитоптере. Если я хоть раз взлечу, значит, буду считать, что жил не зря. Это же мука, столько лет смотреть, как летают другие! Надо просто подняться в небо, и все станет оправдано и справедливо.
Станет ли? Максим сомневался, глядя издали наблюдая, как немец садится на облучок. Он представил его в пилотском кресле. Х-м-м.
Он смотрел вслед этим вечным супругам, как смотрят на несбывшуюся жизнь. Повозка удалялась по краю летного поля, над которым уже кружился пух отцветающей травы.
Глава 14. РАССОЛ ДЛЯ БОМБИСТА
Российская Империя, Москва 5 февраля 1905 год
У Ивана Платоновича еще один день в Москве прошел впустую.
Под впечатлением совершенного им же убийства и собственного ареста он люто напился с извозчиками.
В душе он тоже считал себя извозчиком.
Готовясь к покушению на великого князя, он так сжился с этой ролью, что стал забывать о революции и терроре. Вот как!
Боевая Организация заставила его
