и знакомилась со всеми кандалинскими, я несколько раз издалека видела Ивана. Он то ходил к колодцу за водой, то в лес направлялся. Каждый раз видя меня, сдержанно кивал. И то что я не являлась к нему гости, отношения не улучшало.
Когда меньше чем через неделю я поняла, что в неспешном режиме поговорила со всеми жителями деревни, а в расследовании не сдвинулась ни на шаг, я почувствовала тоску по дому, по ежеминутной занятости. Единственный человек, который хоть как-то мог понять мое уныние, был Иван.
– Зачем ты приходишь? – не здороваясь, проговорил он, едва я успела войти в дом. – Ведь я не просто так такой недружелюбный.
– Отчего ты такой? – спросила я, хватаясь табурет. Ведь с табуретом он меня не прогонит.
– Оттого, – секунду помолчал, – что болит.
– Что болит? Душа?
– Легкие.
– Поэтому ты злой?
– Не только поэтому. Из-за того, что здесь прохладно. Оттого что происходит, мне зябко.
– Расскажи!
– Разве ты поймешь, – он стряхнул крошки со стола. – Если честно, то и в мышлении я устал практиковаться. А может, и сам-то не всегда понимаю себя, кишат во мне противоречивые мысли. Я лишь спокойно дожить хочу.
– У тебя есть злость?
– Была беспомощность, и та прошла, – вдруг обомлел от собственной речи, посмотрел ошалело. – Иногда я такие глупости говорю.
Поднялся с места. Неясно, как я поняла, но в тот момент точно знала, что он пошел сплюнуть. Когда он вернулся, я не дала ему закончить разговор.
– Я все-таки попытаюсь понять, – проникновенно звучал мой голос.
Он вздохнул, снова встал с места, поставил чайник, я внутренне замерла в ожидании. Иван не торопился, занялся щепками, что лежали у печи, словно рассчитывал воскресить давно уже погасший огонь.
– Здесь ходит нечто такое, чему нет названия, какой-то странный дух. Когда заключенных вели через нашу деревню, многие умирали по пути. Их невольно затаптывали, а после растаскивали собаки.
«И что ему эти заключенные покоя не дают». Я посмотрела в окно и услышала слабый звон цепей. «Ну вот, теперь и у меня воображение разыгралось».
Поговорили о моей работе, и теперь он изрек, что встречался с пропавшим.
Зачем тогда в первую встречу утверждал, что не знал Новикова? Или как он сказал? Нужно бы перечитать дневник. Что он баламутит?
Переспросила. Повторил все то же самое. Теперь и мне нужно было сплюнуть.
Дома первым же делом взялась за дневник, записано: «Пропавшего не знал».
Что имел в виду Иван, когда заявлял, что, возможно, говорил с ним, но не знал его? Не знал, какой он человек? В таком случае мы, вообще, никого не знаем. Или он разговаривал с ним в своей голове? Это тоже в стиле Ивана. И если все жители деревни так художественно изъясняются, то как я должна разгадать, что здесь правда, а что лишь красивый оборот речи?
А
