срочно, Лука! – произнёс Краснов.
– Никифор! – позвал Зыбин.
Из кухни вышел рослый парень и остановился в дверях.
– Лети за лекарем!
– Конрада… надо позвать! – еле слышно произнёс Охотников.
– Что, что? – не расслышал Краснов и склонился к Алексею.
– Конрада Стофрегена… Лейб-медика… Её Величества…
– Понял! – кивнул Краснов и повернулся к Луке. – Придётся тебе, Лука. Лети в Зимний. Спросишь Стофрегена. Собирайся, я записку напишу! Никифор, перо, чернил и бумагу!
Зыбин бросился собираться, Никифор принёс письменный прибор, Краснов сел к столу писать записку.
А в доме Апраксиных закончился очередной танец. Кавалеры принялись разводить дам по местам.
– Пойду, поздравлю княгиню с возродившейся молодостью! – пряча улыбку, произнесла Загряжская. – А ты, Наталья, не скучай! Вон, кажется, Оля Протасова!
И Наталья Кирилловна направилась к Голицыной. А фрейлина Наталья Загряжская бросила взгляд в сторону кавалера княгини. Издали хорошо было видно, как Наталья Кирилловна подошла к Наталье Петровне, что-то весело ей сказала, как Голицына рассмеялась и представила Загряжской своего кавалера. Женщины о чём-то оживлённо заговорили, а Гончаров, заметив фрейлину, направился к ней.
– Добрый вечер, мадемуазель!
– Добрый вечер, мсье!
– Я даже не знаю, как вас зовут.
– Наташа. Наташа Загряжская.
– А меня Николай. Николай Гончаров.
– Вот и познакомились!
– Спасибо его величеству!
– Кому?
– Его величеству Случаю! Ведь это же он толкнул меня дверью!
– В самом деле! – улыбнулась фрейлина. – И как поживает ваш ушиб?
Гончаров приподнял прядь волос со лба:
– И следа не найдёте!
Оба весело рассмеялись.
Вновь заиграла музыка.
– Николай! – раздался за спиной Гончарова голос княгини. – Вы что, не слышите?
– Что, простите? – встрепенулся молодой человек, поворачивая голову.
Перед ним стояли Голицына и Загряжская.
– Вы разве не слышите? – повторила княгиня. – Музыка! Танец!
– Да, да! – ответил Гончаров и повернулся к фрейлине. – Разрешите?
Наталья кивнула, и Николай повёл её в середину зала.
– Ах, вот оно как! – тихо ахнула княгиня.
– Такая нынче молодёжь пошла! – притворно вздохнула Загряжская. – На ходу подмётки срезает!
Лейб-медик Конрад Стофреген заканчивал перевязку Охотникова. Алексей застонал.
– Verzeihen Sie! Извините! – еле слышно произнёс доктор, продолжая бинтовать рану. – Ich wollte Ihnen nicht weh tun. Я не хотел сделать вам больно… Alles! Всё!
Строфреген взял руку Охотникова, пощупал пульс. Затем выпрямился и внимательно посмотрел в лицо кавалергарда. Тот находился
