значит всемилостивый. Ты изменил своё имя?
– Да.
Максимиан усмехнулся:
– Что ж, оно больше подходит тебе. Слышал я, что ты целишь всех, обратившихся к тебе: и богатых, и бедных. Так ли это?
– Да.
– Правда ли то, что совершаются чудеса, и больные в один раз становятся здоровыми?
– Если так говорят, значит, это правда.
– Ну что ж, в моей империи нужен такой лекарь. Слышал я, также, что ты собираешься вновь в Никомидию. Чем же вызвана такая спешность, если бы я мог даже оставить тебя при дворе?
– Отец мой умер, и я должен достойно похоронить его.
– Похвальное стремление. Я отпускаю тебя на несколько дней, а, также, даю время на разговор с управляющим, ибо вслед за этим ты переберёшься в Рим и будешь жить при моём дворе.
Максимиан дал знак, что удовлетворён, и Пантелеймон отошёл, смешавшись с остальными придворными.
После этого присутствующие пошли трапезничать, ибо отмечался праздник Венеры. Столы были украшены виноградом, всевозможными фруктами и дорогими винами из Греции. Максимиан возглавлял шествие, подозвал церемониймейстера и шепнул ему:
– Пригласи танцоров.
3
При первом взгляде на город ему показалось, что он изменился; быть может, стал каким-то пустым, словно из него вытащили душу. Солнце ослепительно сияло, создавая дикие тени, и дома местной знати, а также, мелких лавочников утопали в них.
Долго стоял Пантелеймон возле ограды дома с кипарисами. Нет, он не видел прекрасных фресок с ангелами и богинями, которые вдохновляли поэтов и живописцев; он смотрел на двери, из которых могла появиться прекрасная нимфа, но она не появлялась.
Вдруг облако пыли поднялось над улицей, послышался хохот и нежный голосок. Красавица – гетера выпорхнула из колесницы, за ней какой-то молодой человек, который крепко держал её за руки. На ней был красный хитон с позолоченным поясом вокруг талии. Раис пронеслась мимо него, словно ураган, даже не обратив внимания.
Пантелеймон постоял ещё немного возле ворот и направился обратно. Уходя, он бросил взгляд на обсерваторию, где когда-то учился; возле фонтана в прежней позе восседал Феофан, видно, он утомился после занятий и решил отдохнуть, чтобы отвлечь свой ум от забот дня.
Словно всё изменилось в нём с того времени, так как не чувствовал Пантелеймон больше никакого притяжения к мирскому.
Смерть отца заставила его провести целый день в молчании и уединении, а, также, в глубокой молитве. За весь день он не принял ничего кроме воды и двух лепёшек, что испекла Фессалина. Дом Евсторгия погрузился в скорбь.
Тело покойного хозяина дома было бледным, однако в лице чувствовалась какая-то духовная удовлетворённость. В нём был Свет, потухшая жизнь ушла, но заставляла оставшихся задуматься о Вечном.
Пантелеймон
