обращаешься к своему Учителю, но я не вижу улучшения.
– Твои лекари не смогли поставить страдальца на ноги, – ответил Пантелеймон.
Вновь склонился над больным, взгляд которого стал осмысленным. Вдруг слабое движение подёрнуло его ногу, которое передалось на вторую. Девушка бросилась к ослабевшему отцу, слёзы текли из её глаз. Она поймала руку целителя, поцеловала. Он посмотрел на неё, погладил по черным волосам.
– Завтра ему будет лучше, и он сможет ходить.
– Но это невозможно.
Пантелеймон улыбнулся:
– Возможно.
…Обезумевшими глазами Констанций наблюдал за движениями парализованного. Он стоял, шатаясь на ногах, затем сделал движение, обошёл всех стоявших, остановился возле целителя, упал ему в ноги.
– Иисус исцелил тебя, а не я, – произнёс лекарь.
Не обращая внимание на присутствующих важных сановников, Констанций воскликнул:
– Он занимается чёрной магией!
– Почему ты так решил, уважаемый?
– Мой император, больной, что ты приказал привести, был абсолютно безнадёжен.
Максимиан взглянул на бедняка:
– Я должен собрать совет, прежде чем принять важное решение.
– К чему совет? – шепнул Григориан. – Если ты отпустишь его, народ признает христианство, и твоя власть будет ничтожна. Ты должен подвергнуть его испытаниям, а затем казнить.
– Ты думаешь, это спасёт мою власть?
– Только это, – Григориан отошёл в сторону.
Император подозвал стражу и указал на больного:
– Уведите его. Он свободен. Лекарь же останется здесь.
– Пока народ не поднял бунт, ты останешься здесь, – повторил Максимиан.
4
…Его воспалённый ум блуждал где-то в лабиринтах Зевса. Он видел многочисленные отрывки мозаики, которые изображали грозного владыку стихий. Громовержец Гермес взирал на него и был беспощаден.
«Отрекись! Отрекись» Прими нас!» – отовсюду кричали боги, но он не слышал их. Он видел только сияющий лик Лучезарного, который стоял перед ним – тот самый лик на иконе, дарованный когда-то кроткой матерью.
Горячая раскалённая жёлтая масса обожгла его ноги, израненные об уступы камней в вольере, куда он был посажен вместе с дикими львами. Они ходили вокруг него, облизывались, ибо видели кусок живой плоти, которого так давно не получали. Сверху доносились крики разъярённой толпы, наблюдавшей за кровожадными убийцами. Львы медлили, видимо, чуя, что жертва не испытывает к ним никакой ненависти.
А затем его, как будто, поглотила эта раскалённая жижа, словно сам Гермес решил наказать приверженца иной веры. Он только видел, как кожа слезла с ног, и они превратились в кровавое месиво, а затем всё тело тыкали острыми иглами, или ему уже мерещилось это.
Отовсюду слышалось одно: «Отрекись! Отрекись!»
Он увидел себя со стороны
