формуле Скруджа-Григорьевой, – Абуладзе посмотрел на экран, на котором сейчас не было ни формулы, ни схемы Салактионы, – Звезды не видны, но не только. Вам, правда, интересно?
– Да! – сверкнула глазами Элизабет.
Профессор воодушевился. Роверто слушала рассказ Абуладзе о загадке Салактион, о научном поиске и противоречиях формулы, и думала: «Как все-таки меняются люди, когда увлечены чем-то настоящим!»
Чарли задумчиво следил за ними. Включил саксофон, добавил громкости и заиграл свою симфонию.
На экране компьютера в окошке ввода пароля пробежали несколько тысяч цифр, из динамиков по бокам полилась мелодия симфонического оркестра, которая заглушила сакс Чарли.
– Симфония ля-мажор Эльдиния, опус 14, – Абуладзе прочел на экране надпись вслух.
Он так и остался стоять между стеллажами с бумажной салфеткой в руках.
Чарли поперхнулся и прекратил играть. Музыка из компьютера геостанции тоже стихла. Пилот заиграл вторую часть симфонии, а Лев Саныч дождался рева из динамиков собственного компьютера и с удовольствием прочел:
– Трек из фильма «Долина забвения» 36 год планета Спооги.
Кутельский покраснел.
– А вы плагиатор, Чарли. – заметила Элизабет, – Забавное у вас соревнование.
Пилот зло посмотрел на нее, словно собираясь перекусить мундштук саксофона.
– Ладно. А вот в оригинальности кульминации я уверен!
Он сыграл короткий этюд. Компьютер молчал.
Входная дверь бесшумно отворилась, и на пороге возникла Моника. Как ни в чем ни бывало девушка скомандовала:
– Еще раз! И медленнее!
Она сунула руку в ком пены, скрывавший мусорную корзину, и извлекла оттуда соломинку для питья. Взмахнула ею, как дирижерской палочкой, и кивнула.
Выход она загораживала собой, и Кутельский подчинился.
Лев Саныч слушал их с довольной физиономией.
«А ведь Чарли – умница», – подумала Элизабет.
Кутельский отыграл свою кульминацию и, когда мелодия стихла, радостно взглянул на Абуладзе.
– Еще раз! Без меня! – Моника отшвырнула соломинку и подошла к пустующему креслу геолога.
Чарли заиграл в третий раз. Девушка оперлась на спинку кресла обеими руками, при этом она слегка наклонилась и выпятила попку. Так, как будто ей мешала грудь.
Лев Саныч сглотнул слюну, но заметил взгляд Роверто и покраснел.
И тут Моника запела необыкновенным голосом. Девушка исполнила партию на неизвестном языке и замолчала только тогда, когда наступил момент шедевра Чарли.
– Вот это да! – Лев Саныч явно позабыл о своих эротических фантазиях и зааплодировал.
Роверто тоже захлопала в ладоши.
Кутельский подхватил Монику за руку, и они церемонно откланялись, дуэтом.
– Как это вы, Моника? Что это за голос? – Элизабет распирало любопытство.
Прежде
