просеяли, стервецы, – похвалил он Крышина и Ключевого. – Поливали?
Студент пожал плечами.
– Давай польем, – Гастрыч расстегнул штаны и начал последовательно орошать пашню могучей струей. – А горшок вообще заколотим. Зачем он теперь? Бумагу – в ведро. Вот он, биотуалет будущего!
– Не, не надо, – попросил Амбигуус. – Все-таки, не всякий же раз…
– Ладно, – смилостивился тот. – Я пошутил. Достаточно ирригации. Я там удобрения особого принес целый мешок, потом раскидаем. Пойду помою руки, – сказал он, намыливаясь в ванную. – Ты не ходи туда, я их долго мою и думаю всегда, когда умываюсь, мне опасно мешать. Самые умные мысли приходят в голову почему-то под краном. Под самой струей.
Артур решил не останавливать Гастрыча. Мама моется. Ну и что? Из ванной доносилось бормотание, и Артур Амбигуус разобрал уговоры Гастрыча: «Как домочься тебя? томным шепотом? конским топотом?…»
15. Оранжерея
Гастрыч мыл руки около получаса.
– Ну, – изрек он бодро, выходя на божий свет, – идем в прихожую. Поможешь мешок дотащить.
Он, конечно, шутил, ибо сложения Артур Амбигуус-младший был хилого и числился в презираемой касте очкариков – некогда числился. Теперь, став поганкиным бригадиром, он приподнялся в среде обитания – «среде равных», как принято выражаться в ученой западной литературе.
В коридоре, при дверях, стоймя стоял большой, толстый пакет, перехваченный сверху веревкой, как пук волос – затрапезной лентой для украшения дебелой, глупой бабы. Он был похож на рулон побледневшего от ужаса рубероида.
Амбигуус прислушался: ему послышалось, что в ванной плеснуло.
– Чего ты? – по-щучьи осклабился Гастрыч.
– Да так, пришла в голову одна мысль, – отговорился тот, мгновенно узнав босоногое мамино детство. Ишь ты, мамаша, бес тебе в ребро. Или ты копия?
Он чуть возбудился, подумав, как здорово оттрахать свой собственный дубль. Вскоре все случайно узнали, что Крышин и Ключевой уже пробовали, остались очень довольны. Двойники вели себя достаточно самостоятельно, но в главном покорялись воле прототипа. Конечно, желательно приукрасить такую копию парой женских черточек…
– Что за удобрение? – серьезно и вдумчиво поинтересовался студент.
– Гостья ваша, свежего помола и посола.
Младший Амбигуус не вдруг догадался, что речь идет о болтливой, заоблачной Оранской. Он поволок мешок волоком; могучий Гастрыч отстранил его локтем, взвалил поклажу на плечо и снес к оранжерее.
– Эх, не сообразили, – он ударил себя по лбу. – Надо было сперва посолить, а уж потом поливать.
– Ничего, мы разбудим родителей, – отозвался Артур Амбигуус, давая понять Гастрычу, что обо всем догадался, но никому не проговорится.
От порога до унитаза был проложен узкий деревянный настил, чтобы
