сартровское понятие «другого» как враждебного феномена. «Другой» или варвар ограничивает свободу «Я», навязывая ему свои убеждения. «Уподобить меня другим! Определить меня и значит ограничить. Моя задача – сохранить себя в неприкосновенности. Я стремился очистить свое «Я» от наносов, которые постоянно сбрасывают на него поганая река Варваров». Несмотря на сходство концепции Барреса с экзистенциалистской философией и феноменологией Сартра, эти явления, обусловленные разной философской парадигмой, представляют типологию двух различных феноменов культуры. Концепт «варварства» в «Культе «Я»» – полная противоположность декадентскому символу «витальности»[64]. Свобода трактуется Барресом не только как освобождение от варварской культуры, но и от желаний. Писатель не предлагает рецептов спасения, кроме освобождения от всех социальных норм, законов, ограничений. «Это необходимое звено в размышлениях молодых людей, чтобы помочь им сделать выбор, соответствующий субъективным представлениям каждого». Метафизика Барреса направлена на преодоление пессимизма, на поиски смысла жизни и «стремления души к изменениям». Иронически обыгрывая бесконечную изменчивость мира и «Я», писатель предлагает «не принимать ничего всерьез». «Самое главное – убедить себя, что существуют разные способы восприятия мира. Тогда бы уменьшились наши страдания, так как мы бы поняли, что причина их не стоит того».
Игровое отношение к реальности, разрушающее все стереотипы и ценностные критерии, противопоставляет декадансу действие стоическое и парадоксальное. «Вы в течение нескольких месяцев пытаетесь обрести счастье. Вам кажется, что вы им овладели. С этого момента нужно возобновить свои усилия. Будем мечтать каждое утро, зная, что мы никогда не достигнем цели. Будем одновременно скептиками и страстными идеалистами. Этот метод я воплотил в своей книге, чтобы помочь молодым людям преодолеть меланхолию», – писал Баррес в предисловии. Парадокс Барреса, объединяющий и пародирующий противоречивость жизни, представляет типологическое сходство с «трагической иронией» Киркегора[65]. Позиция «эстетизма без иллюзий» является переходным мостиком от века XIX к веку ХХ. Баррес создал модель «Сизифа» рубежа веков, но в отличие от Камю, на другом эстетическом и философском уровне. «Это произведение – лишь миг, в который проблема жизни предстает предо мной с необыкновенной ясностью… Истинная любовь – это любовь к действию[66].
В трилогии Барреса современники увидели «захватывающую историю», воспроизводящую «волшебным ритмом» импрессионистической прозы драму европейского сознания. Разворачивая ленту впечатлений, писатель фиксирует в слове «длящееся мгновение», вибрирующий пейзаж трепета жизни и души, ее взлетов и падений. Состояние вечной изменчивости жизни, в которой «одна достоверность сменяет другую», воспроизводится
Citi P. Contre la decadence. – P., 1987. – P. 113.
Гайденко П. Трагедия эстетизма. – М., 1970. – С. 52.
Citi P. Contre la decadence. – P., 1987. – P. 72.
