в блещущем металле,
Неслась по узким улицам резня.
Планеты замирали на орбитах,
Легионеры в огненной пыли
Ловили женщин наголо обритых —
На катапульты волосы пошли.
И победитель, надышавшись дымом,
То ликовал, то грустен был чуть-чуть,
Задумавшись, что то же будет с Римом
Когда-нибудь.
«Промчавшийся по хрусткой гальке вскачь…»
Промчавшийся по хрусткой гальке вскачь
И в речи отозвавшийся напевной
Был всё-таки всего прекрасней мяч,
В тебя феакской брошенный царевной.
Зевс-Вседержитель всё ж таки всеблаг!
И тот блажен, кто, пережив лишенья,
Такую встретил после передряг
Очередного кораблекрушенья.
Она спешит. Блеснуло колесо
Летящей в город лёгкой колесницы.
А ты уже забыл про Калипсо,
Тебе уже иная доля мнится.
Обманом погубил ты Илион
И хитростью осилил Полифема,
Но так теперь бесхитростно влюблён!
И всё же здесь не кончилась поэма.
И воспоёт какой-нибудь слепец
Дальнейший путь и твой причал во мраке,
И ты корабль покинешь наконец,
Чтобы, проснувшись, не узнать Итаки.
«Как сладостно язычество Эллады…»
Как сладостно язычество Эллады!
По всей земле, куда бы ни пойти,
Пришельцу обретенья и отрады
Сулили все ночлеги и пути.
По всей дороге боги были рядом,
И повевал, и приводил Эол
В объятия к неведомым наядам…
Ковал Гефест и Арес в битву вёл.
Но божества устали, одряхлели,
Тысячелетний жертвенник угас,
Бежала нимфа из твоей постели,
Зарос травой оставленный Парнас.
Ещё вакханки бормотали спьяну
И плакали, не в силах встать с земли,
Но умер Пан. В походе к Юлиану
Последнего сатира привели.
Недавно перехожие монахи
Его крестили, и теперь спроста,
Седой, косматый, пребывавший в страхе,
Косноязычно славил он Христа.
«И этот мальчик, найденный царевной…»
И этот мальчик, найденный царевной
В тех заводях, где чудом не погиб,
И разговор гортанный и напевный
Её прислужниц, и ребёнка всхлип.
Всего сильнее материнства сила,
О нём неодолимая тоска…
Вода всё ближе люльку подносила,
Пошевелив папирусы слегка.
Стоит столетий пыльная завеса,
Но кажется, не столь
