учеников часто распадалась. Муллы и ишаны, кадимисты кричали всюду, что Каюм-мулла – миссионер, что он продался русским, и называли его не иначе как «урус Каюм». Но учитель Каюм не отступился от начатого. Он снова и снова собирал учеников, уговаривал родителей, помогал нуждающимся детям из своего кармана. Копейками, ежедневно… Дело дошло до того, что его поджидали на улице, чтобы обозвать грязным словом, пригрозить расправой. Немало он получил и письменных анонимных угроз. Но Каюм был одарён с детства чувством иронии – он с ехидным предисловием опубликовывал эти письма в своих календарях, и люди, читая их, конечно, склонялись сердцем и умом к Каюм-бабаю.
Каждое лето он посещает родную деревню, собирает материалы по фольклору, изучает этнографию своего края. В 1893 году съездил в Оренбург – в центр мусульманских купцов, крупного духовенства, в колыбель татарской литературы и учёности XIX века.
«Но я не познакомился там ни с кем, точно так же никто и со мной. Ибо нет у меня ни в кармане 40–50 тысяч денег, чтобы познакомиться с богачами, ни на голове большой чалмы, чтобы войти в знакомство с мусульманскими учёными. Как будто шёл-шёл я, да вдруг ударился лбом о дверь и, вернувшись домой, слёг».
Умер Каюм Насыри 2 сентября 1902 года, на 77-м году жизни, умер в одиночестве. Никто не знал о том, что учёный Каюм занемог, он никогда не привлекал ничьего внимания к своей личной жизни. Не был вызван к нему ни один врач, не было оказано ему никакой медицинской помощи. Сам же он был слишком слаб, чтобы применить к себе свои познания в медицине, хотя они у него были немалые. Несколько шакирдов-учащихся знаменитого в то время медресе «Мухаммадия», подняв сухонькое, маленькое тело старика, снесли его на Татарское кладбище и опустили в могилу совсем недалеко от могилы другого татарского учёного – историка Шигабутдина Марджани. Так незаметно ушёл из жизни учёный Каюм, которого при жизни травили муллы и ишаны, кабачники и лавочники, кадимисты, святоши и коробейники Сенного базара[167]. Но весть о смерти его болью отозвалась в сердцах простого люда, крестьян, кустарей, учеников медресе и сельских мектебе.
Такова внешне ничем не примечательная, бедная событиями, казалось бы, одинокая жизнь Каюма. Но была у этой жизни другая сторона – внутренняя, духовная, богатая и яркая, она принадлежала народу, служила его просвещению и духовному освобождению от мусульманской схоластики и догм шариата. Не зря люди называли его любовно: Каюм-бабай. За эту его жизнь и сегодня благоговейно склоняет голову перед светлой его памятью татарский народ.
В самом деле, как справедливо оценить то, что сделал Каюм Насыри для духовного развития своего народа? Он первый пробил окно в глухой стене мусульманской схоластики, отделявшей народное сознание от материального мира, и через это окно проникли к народу первые лучи истинного знания.
Какое печатное слово было в домах татарских крестьян до Каюма, до его «Сорока садов», «Сорока
Сенной базар – мусульманский квартал дореволюционной Казани, где размещались лавки (шкафчики) мелких торговцев. Мелкие торговцы защищали устои шариата, были крайне невежественны и реакционны. Они ополчались против всего нового – театра, музыки, концертов, обучения в светских школах и т. д. Проповедуя на улице религию, с пеной у рта доказывая преимущество ислама над всеми другими религиями, они сами тайком нарушали его каноны: нарушали пост (уразу), пили водку, заглядывали в публичные дома. Герои Сенного базара стали символом косности, невежества, основным объектом насмешек в татарской сатирической литературе начала XX века.
