храме Настенька была тихой, но сразу пошла к образу Спасителя. Она что-то шептала, а когда я тихонько подошел, то услышал лишь «папа Сережа» и «мама Аглая». И не стал мешать детской молитве. Нужно было еще заказать сорокоуст о здравии Анастасии. А то и неусыпаемую псалтирь, которую читали круглые сутки в обители сёстры. Настя нашла меня у иконы целителя Пантелеимона. Я тихонько указал ей на небольшой образ Анастасии Узорешительницы, на что она шепнула:
– Я всё сказала Отцу Небесному, что надо – Он ей сам скажет…
И в этих словах было столько детской непосредственности и веры, что я сразу понял: Он ей скажет. И вспомнил эпизод из Евангелия, где Иисус говорит ученикам не запрещать детям приходить к Нему: Ибо их есть Царствие Небесное. Именно этой непосредственности…
– Больных должны причащать без поста, – вернула меня на землю Настя, и мы пошли спросить об этом у дежурной сестры в церковной лавке.
Вечером приехал на пыльном уазике «Патриот» Василий Абдурахманович. С ним приехал и встревоженный, взъерошенный Витя. Пока они с Настей обнимались и делились новостями, как брат с сестрой, директор детдома излагал нам суровую и подлую действительность.
– Мне придется забрать Настю… – начал он, но немой вопрос в наших глазах был настолько сильнее всего того, что мы с Аглаей могли сказать, что он на какое-то время потерял дар речи.
Опустил глаза в пол и стоял, как нашкодивший школьник, переминаясь с ноги на ногу.
– Дело в том, что они раньше вас подали документы на удочерение. У них преимущество.
– И деньги… – добавил я.
– Большие деньги, – согласился он.
– Они вот так прямо хотят усыновлять-удочерять больных русских детей? – с непримиримой ненавистью в голосе спросила Аглая.
– Они обеспечат ей дорогостоящее лечение, – предположил я, уже начав смиряться.
– Вы что, дурак? – рубанул вдруг Василий Абдурахманович.
– В смысле?.. – удивился я.
– В прямом! – раньше меня догадалась Аглая. – Тут ты будущего не видишь, футуролог! – В ней включилась сварливая жена.
– Они дадут ей умереть. Первым умрет пораженный мозг, а там…
– А там?.. – стало доходить до меня.
– А там они посмотрят, не поражены ли другие органы, которые можно использовать… чтобы… продлить жизнь богатому человеку… Они, между прочим, оплатили и первый курс лечения. Ну… им метастазы не нужны…
– И еще страховку получат… – вбила последний гвоздь циничного капитализма в мое сердце Аглая.
Я посмотрел на Настю. Она показывала Вите игрушки, весело щебетала, но, мне кажется, знала, что ее хотят удочерить «на запчасти»…
– Вообще, они раньше здоровых брали. А теперь вот ограничения. Государство стало детей защищать. Но больных – с целью дорогостоящего лечения – можно.
– А все эти фонды… Ну, по телевизору… Ну… деньги собирают? – Мне нужно
