мест.Простая история Святого, который оставался на своем месте, чтобы не бросать людей, и который теперь оказался заперт в плену ослабевшего тела, почему-то отдавалась в душе Мойры грустью и сопереживанием. Все равно что брошенный хозяевами дряхлый пес, Святой Гаало только терпеливо ждал, когда дух его окончательно оставит тело, не надеясь на счастливое воссоединение в Хоре Святых.
– Я, хоть не твоей земли, – начала Мойра неуверенно. – Я могу пройти с тобой до Святого Престола. Я все равно туда иду.
“Я замедлю путь твой весьма, бо слаб я и истаял”.
– Я не боюсь этого.
Скорее, если подумать, было для Мойры большое благо в том, чтобы идти со Святым Гаало, а не одной. Медленно ли, быстро ли – но кто решится напасть на нее, обвинить ее, если она сопровождает Святого в его последнем пути?
“Будь по сему”, – после молчания ответил Святой. – “Как тебя зовут, дитя чужой земли, становящееся дитем земли моей?”
То есть, он ее … принимает в свою деревню?.. Ее ведь изгнали. Не должна ли она сказать ему об этом?
– Мойра я, Святой Гаало. Мойра из Пречистого.
“Я слышу на тебе тайну, и слышу на тебе грех. Но твоей грех не велик, а отчаяние огромно. Не печалься, бо ты найдешь искупление и за того, кто тревожит твои мысли”.
“Завтра пойдем мы с тобой в путь, а сегодня ступай в первый дом, там до последнего жили мои старики, там должно быть еще и запасов, и вода чистая в колодце”.
“Ступай и отдохни до завтра.”
Глава 7
Ночь выдалась темной, страшной.
Вечер ничего такого и не предвещал. Домик стариков оказался уютным и чистеньким, и в нем даже пыли не так много скопилось, так что Мойра и помыться смогла, и поесть нормально, и в старухиных вещах с благодарностью нашла себе другую, чистую одежду – простенькую и немного ветхую, конечно, но у нее и самой было не лучше. Наконец, продрала и волосы, и, подумав, сбоку в них вплела прядь, срезанную с головы Альдо, единственную верную о нем память. Лучшего места не придумала – вроде бы, было ей место с монетами и серебром, потому что это была драгоценность, важная вещь, но! На деньги могли позариться, деньги могли украсть. В одежде можно было забыть или потерять, оставалось только вот так.
И спать девушка улеглась в уверенности, что все, почти что, налаживается: вот поспит, отдохнет, и завтра они со Святым двинутся в путь-дорогу. И, конечно, им и на любом постоялом дворе будут рады, и каждый будет из шкуры вон лезть, чтобы Святому услужить и помочь. Дойдут они – а там и дальше дела как-нибудь сложатся.
Но только опустился мрак, как Мойру, уже успевшую придремать, разбудили голоса. Кто-то ходил и переговаривался позади дома, и с улицы отчетливо слышались чужие шаги.
Она, проснувшись, лежала, не шевелилась, и слушала – но слов никак разобрать не могла, словно язык был чужой, или словно между ней и говорящими
