– целое состояние, и что он с собой все носил – не понятно, может, не доверял никому из своих. Но он свою тайну унес в землю, в смерть, а Мойра забрала его добычу и с ней уходила все дальше.Но как бы не манил ее постоялый двор обещанием кровати, воды и еды, она не решилась туда завернуть – страшно было, мало ли, встревожатся, откуда у такой грязнушки и оборванки денежки? Нет, по всему выходило, надо было или отмыться где-то в речке сначала, или вовсе отыскать какую-никакую деревеньку и попроситься на ночлег в доме старейшин. Но эту ночь, что делать, пришлось коротать в холоде под звездами зарывшись в ямку между корней и укрывшись еловыми лапами и дерном.
Утром же, не выбирая, Мойра свернула на ближайшей развилке в деревню, названия которой и не слыхивала никогда. Но любая деревня – это Святые, это дом старейшин, где заповедано давать приют всем странникам, и, значит, и Мойре теперь, тоже.
Конечно, исторгнутая из деревни, проклятая, она, может, и права не имела на это, но девушка надеялась, что такие вести Святые меж собой не передают, и она сможет сказать, что идет выспросить хор Святых о посмертии, которое ожидает Альдо. Целую речь уже придумала, а когда про себя проговаривала – ажно и слезу пустила, так саму себя по больному погладила.
Но чем ближе она подходила к деревне, тем жутче ей становилось. Не лаяли собаки, не мычали коровы, не шуршал по полям скот, да и сами поля и огороды выглядели запущенными, неухоженными. Не так, словно их тут годами не возделывали, но и не так, как будто месяц назад тут все замерло до лучших времен. Мойра постучалась в первый же дом – но ей никто не ответил.
Подрожав немного и помявшись, она все ж таки пошла дальше, к центру деревни, где виднелся длинный дом, какой везде, во всех деревнях и селах был, наверное, почти одинаков. На улицах не бегали дети, не бросались под ноги собаки и куры, и вообще царила тишина, словно вся деревня обезлюдела вконец. Многие дома, однако же, выглядели так, словно давно стоят пустыми, а некоторые казались вполне обжитыми. Что ж здесь стряслось?
– Слава Святым, мир людям, – осторожно позвала она в пустоту за дверью дома старейшин, и, ответа, понятно, не дождавшись, прошла внутрь. Ее шаги гулко отдавались, и пол поскрипывал под ногами, неухоженный, рассохшийся. Она заглядывала во все двери, привыкнув уже видеть пустоту, поэтому когда встретилась с неподвижным ликом Святого – дернулась и почти закричала от неожиданности.
Он сидел среди пустоты и пыли, на своем кресле-престоле, и табличка на его груди была блеклой, словно ее не полировали много месяцев, впрочем, имя Мойра смогла разобрать через несколько мгновений. Святой Гаало.
– Святой Гаало, благослови меня, человека чужой земли, который в твоей земле зла не делал, – Мойра бухнулась на колени, как учили, и проползла до Святого, до его руки, обладающей карающей властью.
Костлявый палец, обтянутый сеткой и украшенный перстнем, тронул ее за волосы, и Мойра поспешно подняла голову.
“Благословляю,
