Гедиминовичей, с уважением и даже разрешил Трубецкому вызвать из России семью. Узнав об этом и опять имея собственный интерес, царь Петр поручил Василию Новосильцеву сопровождать княгиню Ирину Григорьевну Трубецкую с малыми дочерьми в Стокгольм. Василий в положенный срок доставил княгиню в объятия мужа, и князь Иван Юрьевич благодарил его столь преувеличенно горячо, что молодой дипломат немедленно сообразил: Трубецкой не слишком Мало-помалу, дед Захари близко сошелся с князем и сумел вызвать его на откровенность. Оказалось, что у Трубецкого к тому времени в самом разгаре был тайный роман с прелестной шведской дамой, до приезда княгини считавшей его холостяком. Очаровательная баронесса N полагала, что вскоре главное препятствие их союза – различие верований – будет устранено, и они с князем предстанут пред алтарем. Уступив страсти, она убедила себя, что делает это из одного лишь желания обратить возлюбленного в католичество – князь-соблазнитель очень умело намекал, что ради любви готов на что угодно, даже сменить веру, – и священник, приняв во внимание столь благородные мотивы, отпустил ей грех. Поэтому известие о том, что Трубецкой женат, оскорбило не только влюбленную женщину, но и истинно верующую католичку. Баронесса отправила коварному соблазнителю омоченное слезами письмо, в котором сообщала, что он никогда более не увидит ни ее, ни их новорожденного сына.
Последнее для князя Трубецкого было страшней всех упреков – у него не было других отпрысков мужского пола, и этот ребенок для него много значил. Новосильцев искренне посочувствовал и предложил взять на себя роль миротворца. Дело оказалось непростым, но, в конце концов, его врожденные обаяние и дипломатические способности победили – баронесса согласилась отдать ребенка. Благодарный Трубецкой поклялся Новосильцеву в вечной дружбе и просил его стать крестным отцом младенца. При крещении мальчик получил имя Иван, а фамилию Бецкой отец дал своему незаконнорожденному отпрыску, отрезав, как тогда было принято, половину от своей.
Вскоре дед Захари, который в Стокгольме не был ни пленником, ни дипломатом, получил разрешение покинуть шведскую столицу. Он вернулся в Россию, привезя тайно добытую князем Трубецким информацию о планах шведских генералов Шлиппенбаха и Кронхьёрада, и это позволило царю Петру подготовить вторжение в Ингрию.
Своего крестника Ивана Бецкого Новосильцев вновь увидел лишь спустя четырнадцать лет. В 1718 году князь Трубецкой с домочадцами возвратился из плена на родину, и в России маленькому Ивану Бецкому какое-то время пришлось жить в семье крестного – княгиня Ирина Григорьевна, потерявшая троих сыновей, умерших младенцами, не желала видеть у себя в доме побочного сына мужа.
– Отец говорит, – закончил повествование Захари, – что Бецкой не раз утверждал: именно тогда, за короткий период своей жизни в семье деда, он сумел не только в совершенстве изучить русский язык, но и проникнуться подлинной любовью к отечеству. Поэтому он всегда испытывал к
