А как же я?
– Поживешь один.
Де Бриньяк растерянно молчал.
– Это неожиданно… и жестоко, – наконец, сказал он. – Я к тебе привязался. – Генералу я многим обязана.
– А мой развод? Он скоро состоится.
– Урожай собран. И… я не уверена, что хочу за тебя замуж.
Де Бриньяк опустил голову.
– Что ты там будешь делать?
– Узнаю в Париже.
– Надеюсь, это не то, что десять лет назад? Не эти… твои авантюры?
– Кажется, ему нужно помочь в канцелярской работе. Бумаги разобрать. У них много бумаг накопилось. За мной приезжала его супруга. Подробностей она не знает.
– А молодой человек?
– Просто шофер.
Она поехала в город, загнала свой автомобиль в гараж, достала ветошь, принялась привычно вытирать авто. Бросила, не докончив. Заперла гараж. Вошла в дом. Она не была здесь несколько месяцев, и все вещи покрылись бархатистой пылью. Сквозь щели в ставнях било солнце. Поднятая её шагами пыль вздымалась, клубилась, золотилась в лучах. На стене – фотография в рамке: она сама и покойный Георгий, её Жорж, сидят на подножке автомобиля, оба улыбаются. На борту авто выведено свежей краской – «Лейтенант Жорж». Мария сняла фотографию, рукавом смахнула с неё пыль. Положила в свой небольшой саквояж. Вынула, долго разглядывала. А потом повесила обратно на стену.
4. Мария
В тот день я вдруг решила, что это фото – талисман, и если талисман останется здесь, я обязательно вернусь в свой дом. Так и случилось, хоть именно та карточка, что висела на стене, пропала. Но копия этой карточки, которая в те годы хранилась в альбоме, уцелела и до сих пор со мной, хоть теперь у меня совсем другой дом на другом конце земли. Выходит, это изображение, и вправду, талисман. Пожалуй, тот убогий домик в Лераке был тогда единственным по-настоящему моим домом, первым моим домом, и мне было больно покидать его, оставлять сиротой. Именно сиротой, как дорогого покойника, только что зарытого в землю, когда после похорон все расходятся с кладбища, настраиваясь на поминальное застолье, а он остается в одиночестве под землёй.
С улицы донёсся шум мотора. Это подъехал Петя. Пора в путь. Жизнь в очередной раз менялась. Неужели старик зовет меня для разборки пыльных архивов? Чепуха. Впереди – неизвестность, наверняка, – опасность. Чувствовала нюхом. Похоже, семь лет тихой жизни позади. Это предчувствие почему-то вдруг меня развеселило. Верно говорят: горбатого могила исправит. Мой Гришка, мой Жорж – в могиле. Вот его-то она уже исправила. Только он мог бы удержать меня. Сам такой же, как я. Но он твердо, в течение лет семи-восьми, держался, и меня держал. А ведь приезжали, подкатывали с предложениями – из Белграда, из Бухареста. Нет, нет и нет, мы живем тихо, у нас такси, у нас – гараж. Отстаньте. Теперь Гриша в могиле… А Франсуа? Франсуа – лучше о нём не вспоминать. Жалко его? Жалко, конечно. Но, как бы честно, не лукавя, – что он для меня? Наверное, просто – временное убежище…
В открытое окно автомобиля врывался свежий ветер, тополя по обе стороны дороги раскачивались
