краем глаза следил за змеем. Тот старался не подавать виду, вальяжно расхаживая вдоль стола то и дело подцепляя когтем то соленый гриб, то кубок с медом. Но при упоминании о стычке с татями, Горын сжал челюсти и помрачнел лицом.
– Среди татей было двое ведьм.
– Бабы?
– Нет, мужчины. Атаман и отрок, не больше семнадцати лет. Кровники.
– Как это? – не понял князь.
– Выродки одной ветви, – скривился Змей. – Атаман сказал, что мать сосунка не любит в доме чужих чар. Значит он либо его дядька, либо обхаживает волочайку. Ведьминым смрадом от них веяло знатно.
Князь подался вперед, упираясь локтями в колени и подпирая голову сцепленными в замок руками.
– Мы думаем, что в этой деревне – ведьмино гнездовище.
Слова чернокнижника заставили князя тяжело вздохнуть и прикрыть глаза. Этого только не хватало. С Триединой войны прошло всего-ничего, а эта погань уже опять башку свою поднимать вздумало…
– Богатырскую сотню подымать или своими силами справитесь? – князь суматошно соображал, как он умудрился проморгать у себя под носом этот рассадник заразы. Нави переглянулись.
– Сами, но сотню известить нужно. Пусть прочешут деревни вокруг Велиграда. Лишним не будет.
– Добро, – кивнул князь. – как токмо дьяк вернется, тут же в сотню гонца отправим.
Константин многозначительно посмотрел на Горына, который в этот момент сделал самое невинное лицо и пригубил из кубка.
Глава 3
Василиса все никак не могла проснуться.
Сон липкой пеленой окутывал, не давая пошевелиться. Было душно как в бане. Словно сквозь перину доносились голоса.
– Ну вот и неймется ему… – недовольно прошипел женский голос. – Потом ведь проблем не оберешься с родичами ее! Косте прошлого месяца мало было, когда сюда женишок этот явился, три дня горланил и крепость поджечь рвался? А эта холера? Сперла шкуру зачарованную,мешок с золотом и даже не покраснела… А теперь он еще и девчонку эту приволок.
– Не он это, – тихо проворчал мужчина, – Ее Змей привез, едва тут глотки не грыз, коли кто на нее косо смотрел.
– Так и вез бы к себе, у него ж покои поболе этих будут! Сюда-то зачем? – послышался терпкий запах дыма, неприятно защекотавший ноздри девочки.
– А я почем знаю? – к их разговору примешивался почти не различимый за голосами тихий звук, похожий на скребущуюся мышь. Стоило Василисе попытаться его уловить, то он точно вода, утекающая сквозь пальцы, смешивался с птичьим гвалтом, шепотом ветерка и недовольным сопением.
Девочка открыла глаза.
Она лежала укрытая по самую макушку легкой периной, пахнущей разнотравьем. Прежнего рваного сарафана не было – ее переодели в чистую рубаху. Места, за которые Василису хватали тати, больше не саднили и не болели, да и синяков на руках видно не было. Говорившие ненадолго притихли, а девочка все не
