вот строгостью и требованиями родители Толю не обделяли, обязанностей было у него море – с самых малых лет испытал он на себе все тяготы избедненного продразверстками и коллективизациями, окончательно добитого в 50-е и 60-е деревенского хозяйства. Но очень он хотел заслужить родительскую любовь, и тащил он это хозяйство на себе с малолетства: и скудную, какая была, живность, и измученную, тяжело плодоносящую землю худо-бедно обихаживал, и избу в чистоте содержал, и младшую сестру растил за родителей в тепле и в любви. Но рос он при этом с одною, крепко-крепко сидящей в голове, мыслью – выбиться в люди, вырваться из окружающего убожества, уехать – хоть куда.
С малых лет тянулся Толя к знаниям и бегал в библиотеку, что была в соседней деревне Богдановка, где по три раза прочитал он все книжки, предназначенные для образования жителей аж трех советских отдаленных деревень. Книжки были интересны и занимали его, но ответа ему на главный его вопрос не давали: как, куда, в какую сторону двинуться, податься, чтобы сломать, изменить уныло-предрешенную судьбу паренька из оренбургской деревни. Зато чтением сильно подорвал он зрение, носил очки, за что непривычные к такому чуду деревенские дети дразнили «грамотея».
Ему повезло.
В 60-е годы советская страна очухивалась, отходила от мясорубки первой половины века. Сменялось поколение власти; новые, «молодые», руководители, многие – сами хлебнувшие и несбывшихся надежд, и ужасов 10-х, 20-х, 30-х, и тяжких военных испытаний, со слезами на глазах, кусая губы, распускали постепенно удавку на шее задыхающегося народа. Куда идти, что делать дальше, не знали они, но и мучить дальше это огромное, истерзанное, но по-прежнему глядящее преданными, беспомощными глазами животное под названием «русский народ» власть советская более не имела ни сил, ни желания. Страна погружалась в отупляющую дрему, в сладкое полузабытье; хозяйство ее, созданное и поддерживаемое ранее методами исключительно изуверскими, начинало – без этих методов – постепенно приходить в упадок. Очень нужно было советским руководителям что-то, что могло бы продлить эту дрему, что дало бы возможность лет на двадцать-тридцать хотя бы отодвинуть дряхление и развал всего и вся, позволило бы прокормить народ без титанических преобразований, о которых и подумать-то, после всех перенесенных испытаний, было страшно, не то что уж всерьез начинать.
Такой палочкой-выручалочкой сентиментализирующейся потихоньку советской власти стали нефть и газ Западной Сибири. И хотя в советские годы Ковыляев сам так и не успел поработать в суровой сибирской тундре, именно освоение в годы его молодости этих промороженных, злых земель, сделавшее топливную промышленность самой мощной отраслью советской экономики, сыграло решающую роль в его судьбе.
Нефтяником был один из родственников Толи. Романтика тяжелого труда, высокие заработки и перспективы –
