нравиться начальству. А ведь начальством теперь уже был и он сам. И даже если, в итоге, выполняют такие люди его указания, то никакого удовольствия совершенно хвалить человека, который вовсе и не жаждет твоей похвалы. И, как назло, такие люди, откуда ни возьмись, появлялись и среди его подчиненных. Появлялись и совершенно не хотели заслуживать его любовь и признание. Как же они собирались, интересно, жить, как двигаться вверх, как делать карьеру?! К чему стремились?! Такие люди Ковыляева очень раздражали, и он старался, чтобы таких поменьше оказывалось среди тех, кто его окружает, а оказывались бы больше люди старательные, исполнительные, полные настоящего трудового задора, не обсуждающие попусту его указаний, все силы готовые положить на то, чтобы выполнить их самим и заставить выполнять других.
На поверку, правда, старательные, прилежные и аккуратные люди, казавшиеся так приятно похожими на самого Анатолия Петровича, зачастую оказывались никудышными работниками. И когда одной головы Ковыляева оказывалось недостаточно для решения важных проблем (а ситуации такие, несмотря на его одаренность, ум и начитанность, возникали тем чаще, чем больше и ответственнее становился участок его работы), приходилось, никуда не денешься, прибегать и к услугам других – тех, чей взгляд далеко не всегда горел желанием угождать и нравиться. Такие люди были ужас как неприятны, но и были нужны – и Анатолий Петрович старался терпеливо и снисходительно относиться к таким людям, прощая им их недостатки.
Впрочем, чем дальше, тем, по счастью, все меньше неприятных людей попадалось на пути Ковыляеву, все больше – чрезвычайно приятных, интеллигентных и обходительных.
А сам-то он, тем временем, начальству угождал все охотнее, все сильнее, ведь и стимулов к тому становилось все больше и больше, да и начальство само уже становилось все солиднее: не какие-то там сахалинские газовики и нефтяники, а серьезные, «облеченные», так сказать, люди, люди из областного руководства, люди из самой Москвы. И начальство, теперь уже и более солидное, замечало, привечало активного молодого директора с далекого острова. И не замечало начальство, и не хотело видеть, что не всегда так уж и хороши-то на поверку дела у активного директора, что гонимый жаждой угодить, показать свое рвение и успехи, загонял он в долги дряхлеющее сахалинское предприятие, а результаты его деятельности безудержно раздувал: активно кредитовался у иностранных банков, гнал на экспорт почти все добываемые «объемы»; простаивали без сырья дальневосточные нефтеперерабатывающие заводы, зато отличались завидной радужностью финансовые сводки с Сахалина. Благо времена на дворе стояли лихие, и в ту пору начальство вообще очень много чего не замечало. Не замечало до такой степени, что назначило, в итоге, молодого директора сперва вице-президентом, а потом и президентом владеющей сахалинским предприятием Топливной компании. Было это в самом конце 90-х.
Воссияла,
