нашими партнерами, в первую очередь перед иностранными, в том числе – по межправительственным соглашениям. Перед китайцами, короче. У нас ведь долгов сейчас на 20 миллиардов, и мы все их будем выплачивать и дальше. И, в-третьих, самое главное. После обмена Топливная и Газовая компании продолжат работу как самостоятельные структуры, а Топливная компания сохранит контроль над своими активами на основе доверительных договоров.
Щеглов сделал всего несколько пометок у себя в блокноте. Когда Ковыляев закончил, пиарщик посмотрел на него как-то странно. Анатолию Петровичу показалось, что глаза Антона смеются.
– И, что, они согласны на это? – спросил Щеглов.
Ковыляев поднял на него взгляд. Наличие этого типа в его кабинете все-таки напрочь лишало его комфорта.
– Иди – пиши, – сухо отрезал он и отвернулся к телефону, как будто хотел позвонить кому-то. – Напишешь – заходи.
Щеглов вышел. Было пять минут девятого.
Ковыляев опять разозлился на себя, как, собственно, это и случалось почти всегда, когда ему приходилось общаться со Щегловым. Тона в итоге не выдержал, и себя опять на должной высоте не удержал. Да и вообще: негоже ему, крупному, профессиональному и уважаемому руководителю, переживать из-за поведения какого-то мальчишки. Кто такой этот пиарщик (название-то какое! тьфу! уже плеваться хочется!) и кто такой он, Анатолий Петрович Ковыляев, человек настоящей, реальной профессии, прошедший наверх нелегкий, заслуживающий всяческого уважения жизненный и профессиональный путь, да еще и один из самых крупных (а может даже и самый?!) менеджеров в своей профессии, человек, трудом своим обеспечивающий страну валютой, на своих плечах удерживающий на достойном уровне благосостояние граждан ее?
И все равно он переживал – переживал так, как будто мнение этого мальчишки о нем чего-нибудь да стоило, как будто именно его оценка заслуг президента компании была важнее мнения десятков таких же достойных и уважаемых людей, как и он сам.
Анатолий Петрович раздраженно отодвинул от себя недопитый кофе и нажал кнопку на огромной, почти метровой, заполненной многочисленными кнопками, с подписанными под ними фамилиями, панели корпоративного телекоммутатора.
– Да, Анатолий Петрович, – сказал автоматический голос секретарши.
– Заберите у меня посуду, – дребезгнул в громкоговоритель Ковыляев. – И – кто там следующий? – добавил он и отключил телефон.
Секретарша тихо вошла в кабинет. Это была – высокая женщина лет сорока с ничего не выражающим лицом, без личной жизни, с доведенными до автоматизма словами и движениями. Звали ее Наталья Ивановна. Ковыляев судорожно схватился за бумаги, будто читал их, и придал себе задумчивый вид.
Наталья Ивановна взяла чашку и сказала, уже выходя:
– В приемной никого нет, Анатолий Петрович.
Ковыляев молча уперся взглядом в бумагу. На ней было написано: «Меню на 02.03.200*»
