Казалось, что лес наперебой покрикивал сотней разных голосов. Он сипел и хрипел одновременно, рычал, стряхивая с зелёных крон потаённый морок. Когда же вдали завели тревожную песнь птицы, перекликаясь с шумом стонущих древ, Джейн рывком отворила дверь и бросилась в сени. Уютные и сплошь залитые светом, они дарили долгожданный покой и уют.
Глава 9
Сесилия вновь сделалась юной: морщинки, лучами отходящие от уголков её глаз, разгладились; тускло-зелёные ореолы, окаймляющие черноту зрачков, засверкали изумрудной крошкой. Редкие крупицы серебра и золота поблёскивали в зеницах, вобравших в себя лесную свежесть и глубокое сияние малахита. Её бледные руки сжимали плечики кремового сарафана, закруглённый воротничок которого был расшит жемчужными бусинами и небольшими пурпурно-лиловыми камушками.
Лёгкая юбка надувалась колоколом, когда Сесилия кружилась, прижимая праздничное одеяние к груди. Она представляла, как танцует у костра, подставляя обнажённые щиколотки его горячему дыханию. И было так вольготно, так легко на душе, что Сесилия совсем забылась в мечтах и радости. Вальс светлой мысли увлёк её в царство нежных грёз, и явь, погрязшая в приземлённом быте, отступила, а вскоре и вовсе растворилась на периферии сознания. Разум Сесилии был открыт и чист, его кроваво-красный, исполненный жизни бутон раскрылся, и внутреннее величие, присущее эльфийскому народу, воспылало махровым маком. Притерпевшись к выходкам своего мужа, к склокам, учиняемым им, и угрюмому, болезненно апатичному нраву, Сесилия свыклась и с мыслью, что на ярмарке придётся успокаивать Джейн, защищая от ярких и громких фейерверков. Иногда пары яблок в карамели или меду было достаточно, чтобы она утёрла слёзы и тоже наслаждалась праздником.
Светлый сарафан взмахнул рукавами, обшитыми салатовой тесьмой, распушил нижнюю юбку из гладкого шёлка, по кромке которой были пущены белоснежные рюши, кокетливо выглядывающие из-под верхней накладки ракушечного цвета. Примеряя столь изящный и воздушный образ, Сесилия не думала о наступающих холодах. Торжество согревало своей атмосферой, разноцветными огнями и высокими кострами, шлейфами цветочных духов, опоясывающих дамские шеи незримыми шарфами; запахами горьких нательных масел и одеколонов, ароматом вкусной еды.
Слабенькая здоровьем, Джейн облачалась в тёплые одежды с приходом осени. Как и Вальтер, который болеть не любил, а если уж и подхватывал лёгкую простуду, так делал из этого проблему вселенского масштаба.
Из всей семьи здоровьем не была обделена только Сесилия. Зимой она нередко забывала надеть шапку или накинуть капюшон меховой накидки, спеша на встречу со странствующим торговцем или преданными подругами, бывшими рядом и в беде, и в здравии. Болела она не чаще раза-двух в год. Хотя порой Сесилии хотелось провести дни в постели с кружкой мятного чая в руке, но она не позволяла себе такой роскоши. Даже с жаром и ломотой в теле трудилась она, содержа личную обитель в чистоте
