ноги месили влажную землю, покрылись пеплом за первые метры тернистого пути, собрали изнеженной кожей множество царапин и рваных ран; под большим пальцем назревал нарыв – в порез попала сухая хвоинка и чёрные комки грязи. Колени нестерпимо ломило, они ныли, и это ощущение было сравнимо с жаром свечи, игриво облизывающей оголённые нервы. Корявые ветви, усеянные мелкими иглами, и корни, вспучившиеся на земной твердыне набухшими венами, цеплялись за одежду, за руки и щиколотки, отрывали кусочки ткани и в кровь рассекали девичью плоть, стоило Джейн набраться сил и вновь броситься вперёд.
Вопреки напутствиям своей матери, совсем скоро она перестала понимать, в верном ли направлении бежит, и просто неслась стремглав, не чувствуя ни горячую аль, струившуюся из рассечённой брови, ни то, как надрывались и горели напряжённые мышцы, изнутри объятые пламенем. Никакая физическая боль не могла сравниться со страданиями души, рыдающей в агоническом припадке.
Джейн чувствовала, как что-то внутри неё отчаянно клокотало, стягивая сердце, скручивая жилы внутри него. Остановившись лишь на мгновение, чтобы ладонью помять грудь в надежде, что противная резь уйдёт, она привалилась к шершавому стволу раскидистой ели, пошатнулась и сползла по ней вниз, на мокрую землю, пока что устланную жухлой травой. Дорвавшееся до желанного отдыха тело вознесло боль к вершинам божественной сути, столь она была велика.
Карие глаза Йенифер казались чёрными дырами в пустоте ночного сумрака. Глядя на свои трясущиеся ноги из-под дрожащих ресниц, она рвано и часто дышала, стонала в отчаянии и страхе, перемежая всхлипы с рокотом и бульканьем лёгких, на которые давили рёбра. Хотелось схватиться за них, потянуть в стороны, вырвать и подставить обнажённые внутренности серебристому свету луны со вкраплениями розового багрянца в ярких лучах. Сердце забилось резче, Джейн запрокинула голову и упёрлась затылком в ствол со вздыбившейся корой. Она слышала последние вздохи своей души, знала, что она умирает в мучениях, корчась на ледяном полу своей темницы. Дженифер знала об этом, но ничего не могла сделать. Она смирилась и ждала гибели своей значимой части, равнодушно наблюдая за припадком того светлого, что было в её сознании.
Мир фантазий, невинный и светлый, взращённый на потрясающих образах из книг и историй, рассказанных Сесилией, стремительно рушился. Золотой замок, горделиво возвышающийся в самом его центре, сотрясся чудовищным толчком извне. Сторожевая башня, сверкающая на солнце остроконечной крышей, отломилась и полетела вниз, размазав по вымощенной дорожке пару безликих горожан. Сады, благоухающие ароматами сотни цветов, засохли и обернулись чертополохом. Речушка, протекающая поодаль, мимо причудливых фонтанов и статуй, окрасилась кровью, и вся вода, в том числе и та, что вырывалась из глаз или ртов прекрасных скульптур, сменилась гнилостной кровью, распространяющей зловоние смерти на всю округу.
Джейн стояла посреди этого безобразия, разинув рот в немом крике. Она вопила,
