даже чуть печальна.
– Есть, правда, одна надежда… Что родственник выйдет из спячки и поймёт, что счастье совсем рядом… И что никакая мораль, никакие традиции не выше счастья отдельного человека… Если, конечно, это счастье не основано на горе и несчастье других… До вечера, Сергей Иванович!
– Счастливо, Серафима Васильевна!
Я встал с табуретки и зачарованно смотрел, как она села в своей «Кайен» и укатила на работу.
Всё это мне сильно начало напоминать события семилетней давности.
3
Со своей будущей женой я познакомился в Крыму семь лет назад. Студентов-медиков охотно брали пионервожатыми в любые, даже самые крутые, лагеря, так что и на самом пике сезона нашему брату и сестре можно было съездить на море на месяц-другой, да ещё и заработать какую-то копеечку. Проблема была с билетами на юг, но это уже совсем другая парабола.
Итак, после четвёртого курса, отбарабанив сессию, мы с Саней Коханом плотно насели на профсоюзного лидера института, симпатичную моложавую даму. Обаяли её очень быстро и в самом начале июля месяца, бросив жребий, мы двинули на юга – Сане досталось самое то, легерь «Солнышко» в Рыбачьем, на ЮБК; я же попал в горы, в пионерлагерь «Горный Водопад», часа полтора от Рыбачьего по серпантину на автобусе.
«Горный Водопад» с первого шага в нём поразил моё воображение большими красочными плакатами типа: «Энцефалитный клещ – злейший враг пионера»; «Пионер! Увидев змею – не подходи к ней! Запомни место, скажи вожатому»; или: «Ребята! Укус каракурта может быть смертелен, укус скорпиона или сколопендры – очень болезненным! Ни в коем случае не берите их в руки и не бросайте за шиворот товарищам!» Плакаты были старые, сильно выгоревшие, но всё же на них легко можно было разобрать изображения всех этих страшных и мерзких тварей, как я от души надеялся – в сильно увеличенном виде. «Во жесть! – мелькнула неприятная мысль. – Ну, я и попал!» Тут же услужливое воображение представило перед умственным взором картину: какой-нибудь несознательный, или попросту неграмотный, не могущий прочитать плаката, пионер, подкрадывается ко мне сзади и бросает за шиворот мясистого скорпиона или извивающуюся сколопендру; я содрогнулся. Помимо плакатов, тут и там на территории лагеря стояли таблички: «Аллея Зари», «Бульвар Хорошего Настроения», «Площадь Улыбок». Несколько выпадал из общей обоймы и потому сразу меня насторожил указатель «Дупло». «Что бы это могло быть? – подумал я. – Не забыть бы спросить у аборигенов».
На Площади Улыбок стоял высокий металлический флагшток, на котором развевалась зелёная в белый горошек тряпка, сильно напоминавшая мужские семейные трусы. Эта деталь мне с первого взгляда очень понравилась; от неё сразу повеяло чем-то родным, юморным и неформальным. Чувствовалось, что здесь обитают люди, любящие пошутить и посмеяться. «Может, всё не так плохо? – с надеждой рассуждал я сам с собой. – Раньше так любили преувеличивать. Особенно в пионерлагерях.»
Условия по тем временам были сказочные: меня брали с распростёртыми
