на какое-то неотложное дело, Васильич оставил мне ключи и уехал в город.
Я поставил в холодильник недопитую бутылку «Немировской», убрал со стола, умылся и пошёл представляться коллегам. Получил постель, познакомился с вожатыми: половина была студенты из Крыма, половина наши киевляне из универа, – историки и филологи. Были симпатичные девчонки. Тут же меня пригласили сегодня после отбоя отпраздновать знакомство. В общем, месяц обещал быть интересным и насыщенным.
Вечерняя линейка прошла занятно: поскольку флагшток был занят, один пацан из старшего отряда вышел с государственным флагом и стал перед трибуной по стойке «вольно», держа древко флага небрежно и отстранённо; свободной рукой он то скрёб у себя в голове, то ковырял в носу. Так он развлекался до тех пор, пока в радиорубке не включили запись гимна: тогда знаменосец состроил торжественную рожу и начал слегка помахивать стягом из стороны в сторону. Решение было свежо и оригинально, и я его оценил. Однако дети, все как один, смотрели на бойко развевающиеся высоко в небе трусы вожатого третьего отряда и весело посмеивались.
Короче: несмотря на подстерегающие вокруг опасности, я вдруг почувствовал себя здесь как дома, в своей тарелке. «Медработники нужны везде, – сказал я себе. – В конце концов, это твой долг.»
На следующее утро единственной моей целью, мечтой и желанием было: дотянуть до послеобеденного сна. Состояние было крайне тяжёлое; полночи мы пропьянствовали, ещё полночи искали какое-то горное озеро, которое так и не нашли. В лесу под кипарисами я попытался соблазнить самую симпатичную вожатую, ялтинку… ялтовчанку… жительницу Ялты. Она как бы была не против, но в результате дальше снятого лифчика дело не пошло. «Не, ну не в первый же раз. Потом, позже», и т. п. Поразил физрук, здоровенный мужичина лет под сорок: на нашей вечеринке он пил больше всех, почти не закусывая, ночью поспать мог не больше двух часов; а утром проводил зарядку такой свежий, бодрый и румяный, как будто бы дрых часов восемь после трезвого, вегетарианского ужина. Да; вот же есть здоровье у людей!
Васильича всё ещё не было. Чтобы чем-то себя занять, я решил убрать медпункт: стал мыть полы, вытирал пыль, раскладывал по полкам какие-то папки… Пришла старшая пионервожатая (на пьянке её вчера с нами не было) и стала меня расхваливать – ах, какой молодец новый медработник, сразу же стал наводить порядок, вот это мы любим, это мы приветствуем… Лет ей, действительно, было под сорок, и была она, в общем, совсем недурна собой. Единственная из всего лагеря, она носила на шее алый пионерский галстук. Принципы не ржавеют! Вскоре прибежал пацан, позвал её куда-то, и она свалила.
Дверь в медпункт стояла открытая, и то и дело я выходил на улицу – то вылить грязную воду, то вынести мусор. В один из таких выходов вдруг прямо передо мной, взявшись буквально ниоткуда, нарисовалась невысокая загорелая девчонка: белобрысая с заметным уклоном в рыжеватость, с большущими зелёными глазами и очень небрежно заплетёнными двумя косичками. Вокруг махонького курносого носишки
