ответственным за проводимую в эмиграции работу, на него возлагались обязанности по разумному использованию имевшихся в его распоряжении сил. Он был уверен, что в стране всегда найдутся люди, готовые их поддержать.
Мельба рассказала ему о Франке Паисе, юноше из Сантьяго, к которому в ходе избирательной кампании специально пришел фарисействующий журналист Конте Агуэро и предложил ему выдвинуть свою кандидатуру на должность сенатора. Ньико, знакомый с пустозвонством Конте Агуэро, очень живо представил себе его политическую дуэль с лидером студенчества провинции Орьенте. Коварство журналиста состояло в том, что он посоветовал Франку Паису включить в список своих избирателей томящихся в тюрьме монкадистов в целях их якобы освобождения под благовидным предлогом участия в выборах.
Ньико в ответ на это сообщение заметил:
– Может быть, такой трюк и приемлем для таких политиканов, как Конте Агуэро, но никак не для революционеров. И тем более для молодого борца, сумевшего к тому времени создать самостоятельную организацию «Революционное действие Орьенте».
– Франк ответил ему политической пощечиной, заявив: «Даже если бы я оставался на Кубе единственным человеком, который верит в революцию, то и тогда бы я взял винтовку и, как мамби, ушел в горы, чтобы сражаться».
Ответ Франка в изложении Мельбы привел Ньико в восторг.
– Вот это отповедь! – только и произнес он.
После отъезда Мельбы из Мексики работа стала более последовательной. С добрыми вестями и с брошюрой Фиделя Ньико выехал в Веракрус, к Фидальго. Мастерская этого кубинского скульптора-изгнанника в Гаване была разгромлена по завистливому доносу батистовской ищейки, а сам он едва избежал ареста. Не оставалось ничего иного, кроме как покинуть страну. Выбор пал на Мексику. Он обосновался в курортном городке Веракрусе. С содроганием вспоминал, как 28 января 1953 года (день рождения Марти) все его работы были разбиты, растоптаны. Рад был, что удалось спасти хотя бы образ «Страдающей Кубы», воплощенный в бюстике Марти. Скульптор подарил тогда свое творение тому, кого считал самым достойным – Фиделю Кастро. Не приходится сомневаться в том, что умный, талантливый, честный Фидальго был посвящен в стратегию борьбы, разделял идеалы, взгляды, идеи монкадистов.
Но главное, чем был доволен Ньико, – то, что ему удалось подружиться с Марией Антонией Гонсалес. Кубинка, вышедшая замуж за мексиканца, превратила свой дом на Эмпаран, 49 фактически в резиденцию кубинских революционеров. Она дружила и с Фидальго. Ньико знал, что на них обоих можно положиться как на самых верных друзей и соратников.
В планах будущей экспедиции на Кубу Веракрус рассматривался как один из наиболее реальных отправных пунктов. Скорее всего, даже как единственно возможный, если учесть его географическое положение. Расположенный на берегу реки Тукспан, он привлекал тем, что здесь было можно спокойно и незаметно для постороннего глаза держать на якоре яхту, которую предстояло
