здесь был другой, более вкусный, что ли. Наверное, она слишком привыкла к тому, как пахнет воздух в России, и теперь ей здесь все кажется необычным, даже вдохи и выдохи превращаются в священнодействие. Злата сама себя одернула: священнодействие, придумала тоже! Все хорошо, это просто дальняя земля, ставшая вдруг близкой. Злата провела кончиками пальцев по створке окна, чтобы убедиться, что не спит и все это ей не снится. Нет, не снится, все по-настоящему, она сидит и слушает лунную ночь.
Отчего-то нахлынули воспоминания о доме и о собственной Златиной комнате. Комната у нее была очень милая, девушка могла провести здесь целый день и не заскучать. Стены были обиты штофными обоями с цветочным рисунком, все в нежно-бежевых тонах. Злата вообще любила теплые краски. А в любимом кресле у окна она проводила долгие часы с книжкой, или просто мечтая. Иногда забиралась на подоконник и, полускрытая тяжелыми бордовыми занавесями, теребя висящие на них золотые кисти, наблюдала за суетой на улице. Злате не надоедало смотреть на спешащих по своим делам служащих, торговцев, или праздношатающихся прохожих…
Тут же все по-другому, и будет так еще долго. У них с папенькой будет здесь дом, возможно, отец просто купит его, а не будет снимать, особенно если заключит желаемые контракты. И можно будет приезжать иногда. Кто знает, как сложится жизнь. Может быть, и замужество случится не так скоро, как планирует папенька. Злата знала, что отец очень хочет ей счастья, но в его понимании счастье выражалось в том, чтобы дочь удачно вышла замуж – и хотя он обещал ей замужество по любви, Злата предполагала, что надолго его терпения не хватит. Значит, нужно срочно найти себе человека по сердцу и выйти замуж, нарожать детей, быть как все… Быть как все – вот уж чего ей никогда не хотелось!
Злата не считала себя умнее всех, и лучше всех тоже не считала. Однако, она почему-то всегда была уверена, что ей уготована судьба интереснее, чем у большинства дворянских дочерей, с которыми она была знакома, или которых наблюдала, или о которых слышала. Необычная судьба – вот что она всегда чувствовала в себе, это было о ней, только она пока не знала, как это будет. Поэтому ей было так любопытно жить на свете, поэтому ее и ведьмочкой называли, а отец иногда с усмешкой именовал ундиной. Что-то такое в ней, наверное, и вправду было колдовское, потому что мужчины на Злату заглядывались, но близко подходить опасались. Мужчины не хотели себе необычной судьбы, а вместе со Златой они обрели бы ее волей или неволей, иначе просто жить бы с нею не смогли.
Женщины в ней тоже это чувствовали и поэтому не слишком любили. И хотя подруг у Златы хватало, завистниц тоже имелось немало. Причем завидовали, как она чувствовала, не столько знатности и богатству, а ее взглядам из-под пушистых черных ресниц, тонким запястьям, порывистым движениям. Это все трудно поддавалось объяснению и описанию, Злата сама не могла внятно об этом даже
