Злата не скучала, у нее были с собой книги, а еще была целая гостиница, по которой ходить не возбранялось. Она несколько часов просидела у фонтана, который ей так понравился, читая книжку и слушая шелест струй, сливавшийся с тишиной.
Но на четвертый день их пребывания в Дамаске отец объявил, что подыскал хороший дом и хочет, чтобы Злата его тоже осмотрела. А заодно можно было зайти на базар – еще одна местная достопримечательность, которую ни в коем случае нельзя миновать.
– Вот устроимся, тогда можно будет как следует город осмотреть, – подвел итог Петр Евгеньевич. – Здесь есть что увидеть. А пока взглянем на дом, да прикинем, что туда купить надо, чтобы себя уютно чувствовать. – Алимов улыбнулся дочери. – Ты у меня хозяйка, вот и присмотри, что нужно.
– Папенька, а как мы будем на базаре объясняться? – Злату, как всегда, волновали практические вопросы. – Сомневаюсь, что здешние торговцы понимают по-русски или по-французски. – По-английски Злата тоже говорила, но смешно полагать, что этот язык местные лоточники хорошо понимают. И не поторгуешься ведь… Она читала, что на восточных базарах принято бурно торговаться.
– Об этом я тоже подумал, у нас будет проводник, – пояснил Петр Евгеньевич. – Надежный человек, мне его рекомендовали. Из местных. Свободно говорит по-французски, хотя, – отец нахмурился, – образованных людей здесь не так уж много, к сожалению.
С местными представителями знати Алимовым еще предстояло познакомиться, об этом папенька тоже упоминал. Но сегодня Злата об этом не думала, целиком поглощенная приготовлениям к первому выходу в город.
Дуня отказалась идти, но Злата почти не расстраивалась по этому поводу и приказывать горничной не стала – пусть ее, если так боится, даже проще без нее будет. Никто не станет ахать и охать за спиной.
Следуя совету папеньки, оделась она просто и неброско: легкое платье из серого шелка, широкополая соломенная шляпка с бледными цветами, на плечи наброшен длинный легкий шарф – чтобы прикрыть шею и руки от палящего солнца. Спускаясь вниз, Злата чувствовала себя северной нимфой, и внутри что-то сладко дрожало, как бывает, когда стоишь, перегнувшись через перила балкона, а под тобою открытое пространство, тянущее шагнуть вперед и полететь. Дамаск звал ее, и она готова была окунуться в теплую пыль его улиц.
Отец одобрил внешний вид Златы еле заметным кивком, девушка взяла папеньку под руку, Тимофей перекрестился на дорожку, и они вышли в город. Решили пойти пешком, дабы как следует все осмотреть, да и нужный дом, как выяснилось, находился не слишком далеко от гостиницы.
Улицы и дома жались друг к другу, как заблудившиеся дети. Злата во все глаза смотрела на людей, стены, мостовые, пытаясь вобрать все в себя и запомнить. Отец же неспешно рассказывал, вплетая историю в окружающую действительность, придавая улицам и людям
