схоронила кого.
– Так я и так схоронила. – Инга поправила непослушную прядку волос, выпадавшую из-за уха. – Любовь.
– Ингуш, поверь мне: все пройдет, вечной любви не бывает. Там, где заканчивается одна, тут же освобождается место для другой.
– Бывает. И ты это знаешь. Пример – мама и папа…
Родители Инги учились в одной школе, в одном классе. А до этого ходили в один детский сад. И папа потом рассказывал, что влюбился в маму еще тогда, когда первый раз увидел ее в песочнице во дворе. У нее были очень красивые розовые бантики. Не просто капроновые, а с бархатными кружочками, как будто усыпанные красным мохнатым горошком. Папа мечтал, что у его дочки будут такие же. Но когда у них родилась Инга, таких бантиков в продаже не было. Такие были только у девочки из его счастливого детства.
Папа любил маму всю жизнь, сколько помнил себя. Тогда все в их дворе удивлялись, что у ребенка могут быть такие взрослые чувства. Вслед им со смехом говорили: «Жених и невеста!» И папа не кидался с кулаками на тех, кто так говорил. Все правильно – жених и невеста. Так и будет, только надо подрасти.
Так и было. Они поженились сразу после школы, выбрали один институт – педагогический, вместе поступили, а когда заканчивали его, то на экзамены бегали по очереди: один дежурил у коляски, в которой пищал маленький Ингмар. Это имя внуку дала прабабушка Инги по линии отца. Она рассказывала, что у Валевских в роду, кроме прадеда поляка, давшего им свою красивую фамилию, было немало ингерманландцев – петербургских финнов.
От бабушки своей Эдвард Валевский унаследовал любовь к истории, начал заниматься генеалогией, нарисовал «дерево» своего рода, и нашел своих многочисленных родственников в Финляндии и Эстонии. А в конце 90-х ему неслыханно повезло: на него свалилось наследство одинокого финского дяди Эйно, который был безумно рад, что на старости лет его нашли родственники. И было это все не седьмая вода на киселе, а по-настоящему: с деревенскими метриками и записями в амбарных книгах о рождении, и даже со старинными черно-белыми фотографиями, сохранившимися у членов некогда большой и дружной семьи, раскиданной ныне по всему северо-западу, не только российскому и карельскому, но и финскому. Так Эдвард Валевский стал владельцем крупной судовой компании и еще кучи мелких фирм и фирмочек в Финляндии. К тому времени он был уже одинок: его единственная на всю жизнь любовь – хрупкая ленинградская девочка Оленька с васильковыми глазами умерла от банального заражения крови.
Они работали тогда в крошечной деревенской школе в отдаленном карельском поселке. Оленька была беременна, и в семье ждали дочку. Ей уже и имя придумали – Инга.
Оля должна была за две недели до родов лечь в больницу, но роды начались раньше срока. До районного центра сто километров, дорога разбита вдрызг грузовиками, вывозящими к железной дороге лес. На дворе стоял дождливый сентябрь, и ямы на дороге превратились
