образом, чувство слабости (Lonez-Pedraza, 1977, 1982), неполноценности(Hillman, 1977с), разочарования (Berry, 1973), умопомрачения (Winquist, 1981), мазохизма (Cowan, 1979) и пораженчества (Hillman, 1972b) присущи форме существования самой метафоры, которая не позволяет реализовать сознательное понимание в качестве власти над явлениями.
В конечном счете метафора как форма реализации логоса души порождает отказ от данности, родственный мистицизму (Avens, 1980).
Метафорический перенос – «связанное со смертью» действие, которое одновременно репробуждает сознание к ощущению души – составляет сущность миссии, возложенной на архетипическую психологию, на ее всеобщую задачу.
Аналогично тому, как Фрейд и Юнг пытались обнаружить основную «ошибку» западной культуры с тем, чтобы решить проблему убогости и страдания человека в период упадка Запада, архетипическая психология определяет эту ошибку как потерю души, отождествляемую затем с утратой образов и образного восприятия.
Эта потеря привела к усилению субъективности (Durand, 1975), которая проявилась в замкнутом эгоцентризме, гиперактивности и жизненном фанатизме западного сознания, утратившего связь со смертью и преисподней.
Реанимация образности в психологической культуре, к которой стремится архетипическая психология, неизбежно приводит к патологизации, так как только такое ослабление или «отпадение» (Hillman, 1975) способно пробить замкнутость субъективности и возвратить ей глубину в душе, позволяя последней вновь появиться в предметном мире.
Реанимация вещей с помощью метафоры уже отмечалась Вико (Vico, 1968, II, I, 2), который писал, что «метафора… наделяет ощущениями и страстью бесчувственные предметы». Метафорическая перспектива не только реанимирует душу, но и оживляет такие области, которые, как считалось, находились за пределами души и психологической сферы: события, связанные с телом и медициной, экологический мир, антропогенные явления архитектуры и транспорта, образование, продукты питания, бюрократические системы и язык. Все эти области рассматривались как метафоры и стали предметом широких психологических исследований, проводившихся Сарделло и его студентами вначале в Далласском университете, а затем в Далласском институте гуманитарных наук и культуры. Метафорический подход, с помощью которого обыденные явления рассматриваются как образы, позволяет обнаружить «чувство и страсть» там, где картезианский ум усматривает лишь простое расширение обездушенных бесчувственных объектов. Таким образом, вынося психологию за стены консультационных кабинетов и лабораторий, поэтическая основа разума позволяет психологии выйти даже за пределы личной субъективности и уместиться в психологии предметов как объективизаций образов, обладающих внутренним миром, вещей как проявлений фантазии.
В архетипической психологии «фантазия» и «реальность» меняются местами и ценностями. Во-первых, они больше не противопоставляются друг другу. Во-вторых, фантазия никогда не бывает лишь ментально субъективной, она
