рыхля и так до бесконечности, не останавливаясь ни на миг. Его вилы вертелись бы, как вилы Сатаны в аду.
– Вилы Сатаны бесплодны, а мои – нет, старый ты невежа, – ответил глухой голос, раздавшийся со вспаханного поля. – На свои вилы дьявол насаживает только души грешников, а я на свои – плоды земли, которые благословляет Господь.
К ним приблизилась какая-то неясная тень.
– И этим трудам праведным я никогда не устану посвящать все дни и часы моей жизни, – продолжал голос, словно произнося проповедь. – Я не такой, как ты, старый колдун, не боящийся запачкать свою душу, якшаясь с самыми необузданными и безалаберными из дикарей. Ну-ка, ну-ка, кого ты к нам нынче привел, ты, дух тьмы? Кого ты сюда привел из своих проклятых лесов?
Крестьянин подошел и остановился, вытянув шею.
– Тут разит французами и индейцем, – проворчал он. – Стойте, ни с места!
И он вскинул к плечу мушкет. На протяжении всей этой речи Шепли только и делал, что хихикал, словно монолог Слоутона его сильно забавлял. Лошади перебирали ногами, напуганные этим гулким голосом, доносящимся из темноты. Кантор поздоровался с пахарем на своем лучшем английском, сказал, что они везут маленькую Роз-Анн Уильямс и, даже не пытаясь скрыть, что они французы, поспешил назвать имя своего отца – граф де Пейрак из Голдсборо.
– Если у вас есть какие-то связи в Бостоне или на берегах залива Каско, вы наверняка слышали о графе де Пейраке из Голдсборо. По его заказам на верфях Новой Англии построили несколько кораблей.
Ничего не ответив, крестьянин подошел к путникам еще ближе и обошел вокруг них, принюхиваясь, как настороженный пес.
– Тут еще и эта твоя краснокожая скотина, которую ты таскаешь с собой, – сказал он, по-прежнему обращаясь к старому знахарю. – Лучше пустить в нашу деревню тысячу змей, чем одного индейца.
– Он войдет туда со мной! – с вызовом ответил старик.
– И наутро мы проснемся мертвые и оскальпированные, как жители Уэльса, которые как-то вечером в бурю дали приют одной бедной индианке. Она указала дорогу к ним своим краснокожим сыновьям и внукам, открыла им ворота форта, и они перерезали всех белых. Ибо сказал Господь: «Земля, в которую идете вы, чтоб овладеть ею, земля нечистая, она осквернена нечистотою иноплеменных народов… Итак, дочерей ваших не отдавайте за сыновей их, и дочерей их не берите за сыновей ваших и не ищите мира их и блага их во веки, чтобы укрепиться вам и питаться благами земли той…» Но ты, Шепли, не укрепляешься, а теряешь силу с каждым днем, якшаясь с этими индейцами…
После суровой библейской проповеди вновь стало тихо, и вскоре Анжелика поняла, что этот житель Брансуик-Фолз, кажется, решил их пропустить.
Он даже занял место во главе их маленького отряда и начал подниматься по склону, что лежал впереди. Когда путники вышли из лощины, их окружили светлые весенние сумерки, которые не погаснут еще долго. Порыв ветра донес до них запах хлева и все еще далекое мычание и блеяние возвращающихся
