может разрешиться только полным отказом от любой точки зрения, которая не совпадала с ее собственной.
Никто не олицетворял праведность и воздержание лучше, чем эта высокая женщина, которая вблизи выглядела весьма впечатляюще в своем темном платье с белым плоеным воротником, охватывающим ее длинную стройную шею.
У нее были тяжелые набрякшие голубоватые веки, прикрывавшие глаза, в которых временами вспыхивал темный огонь, и очень бледное лицо, старое, но не лишенное величия.
Глядя на ее худые полупрозрачные, благочестиво сложенные руки, Анжелика не могла забыть, с какой быстротой эти самые руки схватили со стены мушкет.
Анжелика погладила по голове Роз-Анн, которая все никак не переставала плакать.
– Это же ребенок, – мягко сказала она, глядя на непреклонную даму. – А для детей естественно любить все яркое, радостное, красивое…
И тут она заметила, что волосы миссис Уильямс прикрывает прелестный чепчик из фландрских кружев, одно из этих порождений дьявола, увлекающих тех, кто их носит, в бездну греха тщеславия, которые только что осуждал Бен.
Опустив глаза, миссис Уильямс, казалось, размышляла. Затем отдала краткое распоряжение одной из служанок, которая тут же принесла какое-то сложенное одеяние. Анжелика увидела, что это полотняный фартук с большим нагрудником.
Жестом миссис Уильямс показала, что Роз-Анн может надеть злосчастное платье при условии, что его вызывающая роскошь будет частично прикрыта передником.
Затем повернулась к Анжелике, заговорщически ей подмигнула, и на ее всегда сурово сжатых губах мелькнула едва заметная насмешливая улыбка.
Сделав эти взаимные уступки, Уильямсы и их гости собрались вокруг стола, накрытого для вечерней трапезы.
Мопертюи и его сын попросили передать, что им оказал гостеприимство один из членов общины, с которым они во время их путешествия в Салем вместе торговали пушниной.
Адемар как неприкаянный бродил по деревне, сопровождаемый стайкой маленьких любопытных пуритан, которые время от времени опасливо дотрагивались пальчиком до его синей формы солдата короля Франции и до мушкета, висящего на его поникшем плече.
– В этом лесу полно дикарей, – причитал он, – они вокруг нас, я это чую.
Анжелика пошла за ним.
– Полно, Адемар, мы же за весь день не встретили ни одной живой души, если не считать Шепли. Пойдемте подкрепимся.
– Чтобы я сел за один стол с этими еретиками, которые ненавидят Деву Марию? Да ни за что!..
Он так и остался стоять перед дверью, давя атаковавших его москитов и размышляя о несчастьях, которые подстерегают его в этой ужасной стране: не дикари, так англичане… В конце концов дошло до того, что в наибольшей безопасности он чувствовал себя рядом с той, которую иные подозревали в сговоре с дьяволом, но она, по крайней мере, была француженкой, что уже немало. И эта дама, про которую толковали, что она-де
