Нежное, сладкое мясо – его не сравнить ни с одним изысканным яством. Плотный комочек чужого естества, дающий новую молодость… Внутренности младенца еще дымились в сыром воздухе крипты. Тяжелые капли крови мерно падали в драгоценную чашу под жертвенным столом…
Старая Тюра приблизилась к жертвеннику и склонилась над тельцем. Однако даже она не умела предсказывать будущее по внутренним органам жертвы и теперь с любопытством и ожиданием глядела на Снэфрид, слизывавшую кровь с рук. Наконец та опустила глаза – и отшатнулась. Лицо Лебяжьебелой исказилось такой безобразной и жуткой гримасой, что старая ведьма попятилась в ужасе.
Одно и то же! Всегда одно и то же! Отливающий перламутром ком внутренностей лег налево, и только крошечная темная печень лежала по другую сторону тела, а это ясно предвещало полное одиночество… Даже кровь не брызнула в нужную сторону… Так уже бывало не раз, но Снэфрид не желала в это верить…
– Быстрее, быстрее! – торопила ее Тюра. – Пока он еще теплый, пока в нем еще есть искра жизни!
Да, Снэфрид следовало спешить. Она наклонилась, погрузив в теплое разверстое чрево лицо, умывая его мягкой человеческой требухой, впитывая кожей юную кровь. Шея, грудь, живот, ягодицы – все должно отведать свежей плоти и крови…
– Теперь ты во мне, – почти беззвучно шептала Снэфрид. Звуки стекавшей в чашу крови казались ей слаще песен валькирий, ибо для Белой Ведьмы они означали одно: молодость, сила, жизнь, красота, любовь…
Тюра повизгивала от удовольствия, наблюдая, как ее госпожа умывается кровью. Старуха не желала отстать от хозяйки, и кое-что доставалось и ей.
Стук падающих капель прекратился.
– Взгляни, довольно ли там? – в экстазе простонала Снэфрид.
Старуха юркнула под стол и сейчас же появилась, держа сосуд с кровью. Белая Ведьма дрожащими руками приняла его. Ее глаза светились безумием, рот скалился в адской улыбке.
В этот же миг раздались сильные удары в дверь. Обе женщины вздрогнули и переглянулись.
– Как Орм смеет тревожить меня в такое время? – гневно воскликнула Снэфрид. – Да пусть хоть настанет день Рагнарек[16] – никто не смеет чинить мне помехи!
Старуха глядела на нее, выпучив лягушечьи глаза.
– А не Ролло ли это?
Снэфрид похолодела. Она вся в крови, здесь повсюду кровь… Что она скажет мужу?
Стук в дверь становился все более настойчивым. Чаша задрожала в руках у Снэфрид. Старуха была напугана не меньше Белой Ведьмы, однако сохранила присутствие духа.
– Да хранят нас боги! Ты все равно должна это выпить, Снэфрид. А я пойду и узнаю, что случилось.
Зубы Снэфрид стучали о край сосуда, пока она пила. Кровь потеряла привычный вкус, она глотала ее через силу, давясь и расплескивая по груди, в то время как расторопная Тюра гасила свечи, присыпала золой огонь в очаге, чтобы во мраке нельзя было разглядеть, чем занята здесь супруга правителя
Рагнарек – битва богов, после которой наступит конец света.
