ее. Вскинув голову, она повернулась, окидывая себя оценивающим взглядом. Эмма не была высокой, но казалась такой благодаря горделивой осанке, умению держаться с величавой грацией. Это было врожденным. Ее стан был еще по-детски хрупким, но грудь у нее полная и высокая, а шея стройная, как стебель лилии. На покатые плечи тяжелыми волнами падали медно-рыжие блестящие волосы, казавшиеся особенно яркими на фоне сливочно-белой кожи лица. А как хороши эти пунцовые губы, темные дуги бровей и огромные глаза – карие, глубокие и словно с золотистыми искрами в глубине!
Девушка улыбнулась, на ее щеках появились ямочки. Из ее груди вырвался вздох, когда она коснулась пальцем белесой полоски шрама на скуле. Когда-то Ролло рассек ей лицо кулаком в боевой рукавице, и ей ни на миг не следует забывать о том, при каких обстоятельствах состоялось их знакомство, и уж тем более не следует тосковать о нем.
«Прекрати! – приказала себе Эмма. – Тебе нет дела до этого язычника».
Тайная, неподвластная Эмме сила давно уже владела ею, заглушая доводы разума, заставляя мучительно тянуться к тому, кто стал ее поработителем, хозяином, и кто столь властно теперь намеревался распорядиться ее судьбой.
Эмма машинально оправила шнуровку своего серого, почти монашеского одеяния. В зеркале она увидела сверкающее великолепие разложенного на сундуке у стены наряда – того, что она собиралась надеть, когда стало известно о прибытии Ролло. Она отвернулась от треножника с рамой и шагнула к стене. Тяжелый византийский шелк, почти черный, с переливами от огненно-пурпурного до густо-малинового, расшитый золотыми цветами по подолу и краям рукавов. Ей хотелось поразить Ролло, вновь увидеть в его глазах восторженное изумление, с каким он порой смотрел на нее. Эмма еще ни разу не надевала этого наряда – подарка герцога Роберта к Рождеству. Вернее, не герцога, а его супруги – Беатрисы Вермандуа. Она мечтала нарядиться в это платье и выйти навстречу Ролло – как принцесса франков, а не как пленница, вынужденная носить лишь то, что дадут… «Белая Ведьма увезла его в свою башню. Она слишком хороша, чтобы Ролло скоро пожелал освободиться от ее объятий».
– Ну и пусть! – воскликнула Эмма. – Мне совершенно безразлично!
Она скомкала чудесное платье, затолкала его в сундук, хлопнула тяжелой крышкой и сама уселась сверху.
«Ролло – варвар, язычник, приспешник сатаны. А она – ведьма, к тому же его жена. Мне ли беспокоиться из-за них?»
Все еще взволнованно дыша, она сняла со стены лиру и принялась перебирать струны. Музыка была частью ее души, она всегда успокаивала ее. Небеса даровали Эмме голос, который завораживал людей. Еще в детстве ее прозвали Птичкой, и Ролло произносил это слово с каким-то лишь одному ему свойственным выражением.
Эмма вновь тряхнула головой. Звук струн, чистый и мелодичный, слился с ее чарующим бархатистым голосом. Но едва зазвучали слова простой любовной песенки, Эмма резко ударила по струнам и умолкла. Нет, она не станет
