ее глазам предстал правитель в богатом плаще, сколотом на плече сверкающей фибулой, в сияющем венце с треугольным зубцом над бровями. Несмотря на хмурый день, он показался ей окруженным светлым ореолом власти и могущества. Но рядом с ним ехала его королева! Эмма, жалкая и озябшая, прикрытая грудой отсыревших шкур, сидела на скрипучей телеге и с замиранием сердца смотрела на эту исполненную величия светлокосую красавицу. Так вот какова та, что владеет сердцем сурового викинга, та, с которой он не желает расставаться, даже несмотря на бесплодие ее чрева! С внутренней дрожью Эмма почувствовала на себе странный взгляд необычных глаз супруги Ролло – одного черного, а другого почти прозрачного, как опал. В следующий миг величественная красавица проследовала дальше. Ролло же, хотя и задержался, едва взглянул на нее, перебросившись двумя словами с Ботто…
Струны арфы грустно запели, когда Эмма тронула их рукой. Она отставила инструмент и огляделась. Когда-то ее – озябшую, утомленную, упавшую духом – впервые привели в эту комнату. Как и тогда, здесь было тепло и уютно: выбеленные стены, двойное арочное окно, разделенное витой колонной. В узкие переплеты окна вставлены тонкие роговые пластины, сквозь которые проникает свет. Тот день был сумрачный, в комнате царил полумрак, поэтому по углам на треножниках горели высокие бронзовые светильники в виде драконов, держащих в пастях масляные плошки. Сейчас тут все уже было готово к ее прибытию: на скамьях вдоль стен лежали вышитые подушки, пол был устлан тростником, в углу стояла лира. И это зеркало, в котором она разглядывала свое осунувшееся лицо с прилипшими к вискам мокрыми прядями волос… Образ прекрасной супруги Ролло все еще стоял перед ее глазами, и Эмма невольно сравнивала себя с ней – и сравнение было вовсе не в пользу Эммы. Так вот почему так спешил Ролло в Руан! Птичке ли тягаться с этой красавицей?
Она была так удручена, что почти не отреагировала, когда в комнату вбежал радостный Атли. Юноша был оживлен, суетился, не зная, чем угодить. Эмма равнодушно смотрела на него – худое лицо с торчащим, как рыбья кость, носом и скошенным подбородком. Хороши были только глаза – синие, мягкие, полускрытые падавшими на лоб гладкими каштановыми волосами.
– Я так счастлив, что вновь вижу тебя, Эмма! – твердил он. – Я днем и ночью думал о тебе. Когда Ролло сообщил, что ты едешь в сопровождении Ботто, я считал часы, оставшиеся до нашей встречи. Тебе нравятся твои покои? Они находятся в пределах епископского дворца. Рядом храм – тебе, наверное, захочется посещать службы. Мой друг, епископ Франкон, ждет тебя, ибо я много беседовал с ним о тебе. А в этом ларе я собрал для тебя музыкальные инструменты: лиру, лютню и даже свирель, хотя это вовсе и не женский инструмент. Мне сказали, что ты любишь музыку.
Атли закашлялся, прикрывая лицо, и отвернулся. Его худое тело под синей туникой содрогалось, и он вынужден был опереться на ларь. Когда же он пришел в себя, Эмма жестко проговорила:
– Я, безусловно, твоя рабыня, но если ты прикоснешься ко мне – я убью себя.
В
