родители пожелали дать дочерям доброе христианское, но не лишенное светского свойства, воспитание, – мало походили на смиренных послушниц, да и сами учительницы, ворчливые и притворно-благочестивые, не особенно способствовали тому.
Китерия Наваррская – одна из первых, кто придал монастырскому воспитанию светский оттенок. А ее подопечные слыли одними из самых образованных во всей Франции. Наваррская принцесса, Китерия была больше женщиной, чем аббатисой, и нрав ее несколько расходился с требованиями, что долженствовали духовному сану, каковой она носила. И хотя никто не мог упрекнуть ее в отсутствии благочестия, иные действия настоятельницы не всегда отвечали церковным канонам.
Безусловно, как и в любом другом женском монастыре, девушек готовили к достойной роли супруги, матери и хозяйки, заставляли учить Евангелие и латынь, исполнять все уставы и правила Святой Церкви, часами молиться. За малейшее неповиновение наказывали розгами и лишали еды, заставляли выполнять черную работу, ставя в пример муки святых и мучеников, дабы, через страдания, лишения и аскетизм подавить склонность к своеволию, укрепить дух и тело, раскрыть доблесть, силу характера, развить скромность и послушание, возвысить нравственное чувство и побудить стремление к высокому и прекрасному. Но кроме уроков Святого Писания и истории Церкви, они изучали греческих философов, пользовались обширной библиотекой доверху набитой книгами не только религиозного содержания, но теми, которые Франциск I внес в Index Librorum Prohibitorum. Наряду с Иеронимом и Августином они читали Данте, Петрарку, Пистойю, Джанни, Кавальканти, испанских поэтов Хуана Руиса и Хуана Мануэля, не говоря уже о Сократе и Плутархе.
Мадам Монвилье, писала мать Михаля, не считала необходимым лишать воспитанниц лирической литературы, романов, сказаний, легенд. Девушки знали наизусть Кретьена де Труа, Дешана. Все эти ле, рондо и виреле не только не являлись чем-то запретным, воспитанницы-доминиканки сами занимались стихосложением, а вечерами декламировали друг другу свои сочинения.
Говорили они, писали и читали на шести языках, умели держать в руках кисть, а многие недурно ею управлялись, занимались танцами, пением, играли на виоле, лютне и даже на испанской пятиструнной гитаре. Мадлен обладала чудесным голосом, которого по неведомым причинам смущалась. Едва этот дар был обнаружен аббатисой, она тотчас велела Мадлен присоединиться к девочкам, состоящим в хоре, и принимать участие в церковных песнопениях. Но светловолосая пансионерка поникла, и попросила освободить ее от сей обязанности.
– Моя голова разрывается от боли, когда я пытаюсь петь, – жалобно взмолившись, проронила она. – Я постараюсь восполнить этот недостаток усердием в постижении других предметов.
Аббатиса подобрала для пансиона Благословенной Марии лучших учителей грамоты и арифметики, истории, географии, медицины. Изучению каждой дисциплины отводилось немалое количество времени и внимания. При монастыре находилась лаборатория,
