внизу, за дорогой, неизменный черный BMW. Хищный, как акула, поразительно точно отражающий темперамент своего владельца. Сердце ухнуло в глубокий, холодный колодец и там взорвалось бешеной пульсацией. Кровь прилила к лицу. Софи вскинула руки и прижала ладони к щекам. Ну вот, дождалась.
Что теперь? Спускаться? Или подождать, пока сам поднимется? Если удачно встать, снизу ее не больно-то и разглядишь.
Аверонский вышел из машины, хлопнув дверцей, и направился к киоскам. Софи наблюдала. Лохмотья мокрых октябрьских листьев на ветках деревьев почти загородили весь обзор. Что ему понадобилось у ларьков? Чебурек с «котятами»? Софи нервно хихикнула и подскочила от неожиданности. В куртке запищал телефон.
– Видишь меня? Спускайся.
Она не ответила, быстро отключив связь. Постояла, тупо уставившись на ни в чем не повинный мобильник. Вот тебе и первый ответ.
Аверонский дожидался, пока она спустится, облокотившись на машину и неторопливо доедая какой-то пирожок, завернутый в промасленный бумажный пакет. Чисто выбритый, в солцезащитных очках. Маскировался, что ли? Пытался слиться с толпой? Крайне неудачно: такую аристократическую осанку и надменно вздернутый подбородок толпа не принимала, выплевывала как чужеродный элемент.
Софи перебежала дорогу. Аверонский тем временем скомкал пакет и прицельно отправил его в ближайшую урну для мусора.
– Бумажку нужно было швырнуть на тротуар, – заметила Софи, останавливаясь.
– Зачем?
– Чтобы соответствовать новому образу. Вы же у нас теперь мажор, сын какого-нибудь столичного криминального авторитета.
Аверонский внимательно посмотрел на урну, Софи – на полоску зубов между его приоткрытыми губами.
– Для мажора уже староват, для сына тем более, – возразил Аверонский спокойно, – учитывая, что драгоценный родитель скончался в… дай бог памяти, тысяча пятьсот сорок втором.
– Ну… Все равно, – Софи неуверенно улыбнулась. Дурацкое ощущение: не видеть глаз собеседника. Аверонский тем временем распахнул перед ней дверцу машины:
– Садись.
Она не посмела ослушаться. Сама не поняла, как очутилась в «шестерке» и закинула зонт и сумку на заднее сиденье. Мысль о похищении, удушении, расчленении – полный набор леденящих кровь ужасов – лишь вскользь коснулась сознания и растворилась в ласковом, пахнущем кожей и легкой горечью мужского парфюма тепле. Сквозь ветровое стекло Софи наблюдала, как Аверонский обходит машину. Затем дверца водителя открылась, и он сел в салон. Положил руки на руль, точно раздумывая, куда поехать.
И вот тут у Софи сдали нервы. Подавшись к нему, она робко дотронулась дрожащими пальцами до его щеки и зачарованно прошептала:
– Как это возможно?
И тут же, устыдившись неуместного порыва, отпрянула.
– Как-то, – отозвался Аверонский, убирая в бардачок очки и выключенный
