стерву, которая чуть что, начинает брыкаться! Иди теперь домой пешком, в грязи перемазавшись… И Сал куда-то подевался… – Как звать-то тебя, заботливая?
– Ани, – скромно потупив глазки, ответила девушка. – А вас я знаю, ваша милость. Вы Мишель, старший сын нашего барона Александра.
– Ну-ну, – хмыкнул Мишель. – А откуда знаешь?
Ани покраснела, смутившись еще больше, и, хихикнув, сказала:
– О вас все девушки наши говорят…
– Да? – заинтересованно переспросил Мишель. – И что же они обо мне говорят?
– Ну… – Ани замялась, борясь со смехом и стеснением, не удержавшись, прыснула и выговорила:
– Что вы, ваша милость, ну… хороший любовник…
– Так-так, продолжай, – пытаясь сохранять серьезность, потребовал Мишель. – Может быть, ты хочешь проверить эти досужие россказни?
Давясь от смеха, Ани резко развернулась и бросилась бежать через поле к деревне. Мишель на этот раз не стал ее преследовать, лишь крикнул вослед:
– Где проверять-то будем? А?
Девушка остановилась, посмотрела на него через плечо и, вскинув руку в сторону сарая, притулившегося у края поля на дальнем его конце, побежала дальше.
Мишель некоторое время постоял, усмехаясь и покачивая головой, и только собрался повернуться и идти восвояси, как сильный удар лап в спину свалил его на колени. Сал, пробежав немного за лошадью, опомнился, кинулся обратно и, увидев, что хозяин все еще там, где он его оставил, радостно кинулся к нему, как всегда, изо всех своих собачьих сил.
Добрался до дому Мишель уже в сумерках, но, тем не менее, приказал согреть воду и наполнить ею огромную бочку – не идти же к девушке, пусть и крестьянской, грязным, как чушка…
…Ани оказалась весьма искушенной в любовных играх, и Мишель едва волочил ноги, возвращаясь домой в млечно-белом предутреннем тумане, который оседал на лице противной холодной пленкой. Он с удовольствием остался бы спать в душистом сене, уткнувшись носом в ароматный разрез платья на груди Ани, но она боялась младшей сестры, которая приметила, как старшая уходила из дома и не преминула бы наябедничать строгому отцу. Поэтому ей нужно было вернуться до света, чтобы с раннего утра, как ни в чем не бывало, заняться хозяйством, и пусть эта мелюзга попробует что-нибудь доказать. Разумеется, на следующую ночь было назначено очередное свидание, и разрумянившаяся девица, поцеловав Мишеля в щечку, покинула его. Разговоры о младших сестрах и суровом отце напомнили ему о собственном брате, который запросто мог выдать его, и об отце, который уже как-то высказал ему в довольно бесцеремонных выражениях свое мнение относительно его любовных похождений. Полежав немного, покусывая травинку, Мишель со вздохом оделся, спрыгнул с сеновала и поплелся к замку.
Выбравшись из-под цепких веток шиповника, Мишель стянул плащ и с силой встряхнул его.
