стенах начищенные до блеска доспехи придавали комнате праздничный вид. На полках желтели латунью навигационные приборы, свернулись трубочками географические карты. В резном шкафчике со стеклянными дверками и прижимными планками горели на солнце хрустальные бокалы, чернело кованое серебро, сияли золоченые чаши. Кровать и сундуки покрыты изъеденным молью коричневым бархатом, сохранившим богатый, торжественный вид.
– Подойди ко мне, – сказал Жуан, протягивая к сыну руки. Мальчик бросился к отцу, вскарабкался на колени, прижался к волосатой груди. Золотой крестик колол глаз, но Хуан не хотел отнимать голову, слушал удары сердца отца, прерывистое дыхание. Карвальо прижал сына к себе, ощутил облегчение и радость, будто часть жизненной энергии через соприкосновение передалась ребенку. – Как тебе жилось на баке? – Жуан разглядывал мальчика.
– Хорошо, отец, – тот замер у него на груди.
– Тебя никто не обижал? – Карвальо почувствовал угрызения совести за то, что отослал сына в кубрик.
– Нет, – не поднимая головы, выдохнул парнишка.
– Ты уже большой, должен сам постигать морскую науку, – Жуан попытался успокоить свое щемящее чувство вины.
– Я знаю, – промолвил сын без обиды, смиренно, как принимают неизбежное зло.
– Чему тебя выучил святой отец? – поинтересовался капитан, стараясь уйти от неприятной темы.
– Многому… – нехотя пробормотал мальчик.
– Ты знаешь буквы?
– Да.
– Можешь написать свое имя?
Хуан поднял голову, и в раскосых темных глазах индейца-сына отец увидел грусть. Ему стало тяжело.
– Ты не хочешь ехать к властителю? Желаешь остаться на корабле?
– Нет, – замотал головою Хуан, рассыпая по плечам густые волосы.
– Почему ты боишься ножниц сеньора Бустаменте? – любуясь прядями, спросил отец.
– В волосах сила, – упрямо заявил юнга и гордо вскинул голову.
– Пусть будет по-твоему, – уступил Жуан, опасаясь поссориться по пустяку. – Ты мечтаешь покататься на слоне и встретиться с наследником?
– Мне наплевать на них и размазать по палубе, – отрезал парнишка.
– Тогда зачем стремишься на остров? – растерялся отец.
– Я ищу маму! – с вызовом ответил сын.
– О Боже, – вздохнул Жуан. – Когда ты поймешь, что здесь нет ее?
– Откуда ты знаешь? – зло воскликнул Хуан, отстраняясь от отца. – Говорят, ты продал ее в рабство?
– Кто тебе сказал? – опешил Карвальо. – На свете много злых людей, не верь им.
– Если это не так, почему не отпускаешь меня на землю? – юнга подозрительно глядел ему в глаза. – Ты знаешь, где мама?
– Да.
– Значит, ты продал ее?
– Нет, сынок. Она ушла от
