моста, бликующий крест над распахнутыми объятиями колоннады Казанского собора. Величавый Санкт-Петербург оставался искренне любим Маратом в любых ракурсах, в любых количествах, в любых состояниях суровой северной природы.
Сегодня Петербург вместе с фотографом оставался хмурым и неприветливыми. Реставрировали город, подкрашивали, а он оставался традиционно мрачен и сир этот северный бастион русской культуры.
Над Петропавловской крепостью назойливой мухой рокотал прогулочный вертолет. Над высоченным шпилем собора уже давным-давно не видно было сверкающего флюгера. Никак не могли современники раскошелиться, жадничали отвалить денег для позолоты, чтоб сверкал Ангел, величественный и гордый, парил в вышине над Петровым творением, хранил его своим ангельским сиянием, чтоб никогда не дотянулась его рука к «иерихонской» трубе, что возвестит о конце Света.
С нарядного Спаса сняли на днях строительные леса, отгородили от людей сеткой-рабицей и злобной собакой. Станет ли обновленный храм храмом? Люди говорили, оставят храм музеем, чтоб туристы, прохожане и приезжие любовались внутренней отделкой, чтоб шатался под чудесными мозаичными сводами беспечный люд в праздности и бездумии.
Многим ли нужен храм для музейного лицезрения? Иностранцам? Туристам? Школьникам-студентам? Пожилому поколению ленинградцев, воспитанных на атеизме? Последние свой мир уделали, до основанья. И что за тем? Уныние и пустота в их душах. Озлобленность против всего нового и неизбежного.
По заказу комитета по архитектуре Марат множество раз фотографировал этапы восстановления храма, мозаичных панно внутри здания, и решил для себя однозначно, что храм как музей – на день или два, – для человека праздного, люда приезжего, без особой веры в голове и всём своем существе.
Храм как храм – человеку для отдохновения души на всю его земную, телесную жизнь.
В легкомысленной своей прогулке по городу Марат очнулся, когда увидел перед кафе «Пират» сияющую белую красотку «бмв». Привычно и деловито огляделся по сторонам, на ходу вынул из кофра черный пакет, сунул, как в щель почтового ящика, в приоткрытое зеркальное окно машины. Сунул, не глядя, и пошел дальше, как будто ничего и не произошло. Игра в секретного агента случилась, неприметная стороннему взору. Было выполнено ко сроку еще одно деликатное поручение неделикатных силовых структур правящей верхушки. Марат учился зарабатывать деньги везде, где мог, и на всем, что подворачивалось. И это, похоже, пока удавалось. Халтура наползала одна на другую, и порой с очередного похмелья фотограф начинал путаться: кому сдавать трупы, кому – голые задницы, кому – компромат, а кому – свадьбы и застолья. Но роковых проколов пока не случалось.
Перед собором у Конюшенного моста раскинулся табор лотошников с сувенирами. Буденовки, армейские фуражки, ушанки были навалены на столах, словно после штурма Зимнего.
