и Б. А. Рыбакова, стартовала еще в середине 1950-х годов и стала публичной в начале 1960-х272. Эта полемика относительно вопроса о степени исторической достоверности былин как источников сведений по истории Руси (что есть былина – описание «исторического факта» или отражение «вековых идеалов народа»? ) получила в дальнейшем опосредованное развитие в советском историческом романе и привлекла, наряду с кинематографом («Илья Муромец» и др.), внимание массового читателя к другим образцам древнерусского эпоса помимо «Слова о полку Игореве». Первые произведения «деревенской прозы», в определенной мере возрождавшей идеологию почвенничества и тем самым побуждавшей социум задуматься о признаках «русскости», тоже стали публиковаться с середины 1950-х годов. «Велесова книга» как авторитетный для коллекивного знания свод «правдивых» сведений о русской мифологии появилась в самиздате в начале 1960-х. Что касается ВООПиК, один из наиболее активных членов общества, литературовед В. В. Кожинов уже в 1950-х вместе с единомышленниками-«славянофилами» спасал от сноса храм Симеона Столпника на Поварской улице в Москве273, а позднее вспоминал: «В 1963 году он [О. В. Волков], Петр Палиевский, Дмитрий Жуков, я и еще несколько человек решили восстановить Общество охраны памятников культуры (кстати, сделали это)»274. Но в целом, так или иначе, «русское возрождение», в формулировке одного из его лидеров С. Ю. Куняева, действительно заявило о себе – достаточно громко – именно в середине 1960-х годов.
При этом, как отмечает большинство исследователей275, «русское движение» в рамках советского социума ни в коей мере не было однородным. Среди его представителей и аморфная «национально-православная» (термин Д. Данлопа) интеллигенция, и «возрожденцы» (православные диссиденты), и национал-большевики (русские шовинисты), и сторонники восстановления монархии, и защитники традиционной (крестьянской) культуры, и антисемиты, и неоязычники… Вдобавок все эти группы внутри «русского движения» не имели четкого разделения, так что один и тот же русский шовинист, к примеру, мог оказаться одновременно православным антимонархистом, но поборником традиционной культуры – плюс «официальным» коммунистом, ревностно и публично отстаивающим на словах коммунистические идеалы276.
Подобное разнообразие самоидентификаций, например, было свойственно группе литераторов, которая в публицистике, критике и позднее в академических исследованиях получила наименование «деревенщиков». Все авторы, которых причисляли и которые сами себя причисляли к направлению «деревенской прозы», являлись убежденными сторонниками «русской традиции», но в чем именно заключается эта традиция, едва ли не каждый из них формулировал по-своему. Так, для упомянутого В. А. Солоухина – того самого, который стал носить перстень с портретом Николая II
О воззрениях участников полемики и предмете дискуссии см:
См.:
О советском «двоемыслии» как характерной особенности советского социального человека см.:
