конце мая за нами с Колымы пришёл пароход «Дальстрой». Весь
день к нему тянулись партии зеков.
Меня и ещё шестнадцать заядлых беглецов повели последними
уже ночью под усиленным конвоем. На пароходе посадили в от-
дельный трюм. Однако мы через это только выиграли. У нас было
достаточно просторно, и никто не задыхался, как в прежний мой
рейс в сторону ненавистного северо-востока.
Не успел «Дальстрой» отойти от причала, как к нам бросили двух
человек, мокрых с головы до ног. Оказывается, в самый последний
момент они попытались бежать и прыгнули за борт. Само собой,
план их был далеко не лучший, но есть в арестантской судьбе ми-
нуты, когда не до здравых размышлений.
Когда прибыли в порт Нечаево, всех повели в Магадан строем,
а нас, беглецов, как белых людей, повезли на машине. Однако на
этом наши сомнительные привилегии закончились.
Я попал в камеру пересыльной тюрьмы особо усиленного режи-
ма. Июль месяц, жара, а нас здесь на двадцати квадратных метрах
сорок семь человек. В соседях у меня оказалась «знаменитая» бан-
да Королёва почти в полном составе: он сам, потом некто Голубев,
Карпач, Федька по кличке Собака, ещё племянник донского Под-
телкова Василий – всего человек пятнадцать.
Во Владивостоке эти люди открыто занимались лагерным банди-
тизмом. Скажем, заходили в барак, где заключённых человек три-
ста, и подавали команду: «Всем лежать! Кто поднимет голову – моз-
ги на стенку!». А в руках у них при этом убедительно поблёскивают
ножи и топоры.
В общем, прижухнут зеки все до одного, а «королёвцы» начина-
ют наводить шмон. Заберут вещи, какие поновей да поприличней,
иногда найдут припрятанные деньги.
И здесь они свои замашки не оставили: воду дают два раза в
день по ведру, а они её сами почти всю нагло выдувают. Мы же
хоть и раздеты до кальсон, обливаемся потом и чуть ли не бесимся
от жары. А я после «Мироныча» на всю жизнь стал бояться жажды
пуще нагана. Даже когда освободился, у меня дома всегда потом
стояла под кроватью бутылка воды.
Не выдержав, я застучал в дверь.
– В чём дело? – подошёл надзиратель.
– Воды, начальник! Воды дай! Пить хотим!!
– Не полагается больше.
– Будь человеком! Мы не хлеба просим. Воды!
– Сказал, что не дам, значит, не дам. И не стучите больше,
урки!
Я не удержался и с возмущением сказал:
– Не давай, не давай! Ещё недавно сам Гаранин тоже зекам житья
не давал!
Гаранин не так давно был начальником Управления Северо-
восточных лагерей.
