а носить далеко. Пока доволочёшь, напа-
даешься в снег от души и не раз проклянёшь всё на свете. Только
и отдыха – жечь сучья. Потом же у костра и одежда оттает.
Через десять часов построят побригадно, посчитают и ведут
обратно колонной по пять человек в шеренге. У каждого из нас в
руках полено – несём в зону отапливать барак и столовую. Если у
начальника конвоя хорошее настроение, так разрешит идти по про-
топтанной утром дорожке, но обычно нас ведут по сугробам, чтобы
штрафная жизнь мёдом не казалась.
И хорошо, если ты выполнил норму. Тогда в столовой хоть мало-
мальски подкрепишься известными лагерными деликатесами: хле-
бом и кашей из неошелушённой овсянки. Однако если замерщик
определит, что ты не сделал свои шесть кубов, то сразу ведут в ба-
рак, а то и в холодный изолятор.
Я был покрепче многих, но и то всё чаще, как ни упирался, на-
пилить норму не удавалось. Тогда и мне выпадал сон на голодный
желудок. Понятно, с каким настроением в таком случае ложишься
в обледенелой одежде на голые нары. Обсушиться у печи невоз-
можно, так как её уже облепили уголовники. Правда, из-за нечело-
веческой усталости всё равно засыпаешь. Вернее, как в обморок
проваливаешься. Где-то к полночи одежда оттаивает, а утром, полу-
сырая, с первых минут на сорокаградусном морозе снова лубенеет.
Через пару недель в таких условиях человек становится доходя-
гой: и тогда эти смертельно изнурённые люди в отчаянии рубят себе
пальцы. Только сделают такому перевязку и снова выгоняют в лес.
Смертность в лагере была до шестнадцати зеков в день.
Я кое-как держался, пока однажды не разбил ногу бревном. К утру
ступня опухла так, что я не мог надеть ботинок, – и пришлось вместо
него натянуть рукав старой телогрейки.
С трудом дошёл до столовой, чтобы показаться фельдшеру. Но его
столько больных окружило, что не подступиться. Все жаловались и
просили освобождение от работы. Фельдшер еле вырвался от нас и
убежал. Конечно, это был далеко не Руженцев.
Бригады вывели на развод, однако в столовой осталось человек
семьдесят больных. И я с ними. Мы решили в лес сегодня не идти.
После развода появился комендант лагеря.
– Что за самовольство?! Выходите и стройтесь в сборную бригаду.
Так и быть, на сегодня вам послабление: пойдёте носить шпалы.
– Мы больные люди, гражданин начальник… – сказал я.
Он крикнул обслугу. Вышло человек пять: повара, кочегар
и кладовщик. Все с палками. Нам досталось без разбора. Лечили
нас дубьём куда попало, но больше старались огреть по голове.
На
