один, кричат, что перебежали на сторону Гитлера, ради борьбы с коммунизмом. Их вообще признали частью вермахта и даже не судят… – Федор Петрович ловко раскупорил бутылку водки:
– Когда и если меня рассекретят, если можно так выразиться, ноги моей на их сборищах не будет. В довоенные времена мои встречи с такими тварями всегда заканчивались дракой… – он повертел под носом у Питера крепким кулаком:
– Я и не шестом десятке смогу пару человек сбить с ног, не сомневайся… – Питер вытер мокрое лицо обледеневшим рукавом куртки:
– Пока что нас ветер сбивает с ног. Интересно, на восточном берегу такая же погода, или у них теплее, из-за озера? Главное, чтобы они не нарвались на нацистов. Но Марта в авангарде, а она очень осторожна… – Питер отогнал от себя мысли о жене:
– С ней все будет хорошо, – уверенно сказал он себе, – сейчас надо разобраться с клыком… – клык лежал во внутреннем кармане его куртки. Он тронул за плечо идущего впереди кузена:
– Распадок по правую руку, давай перекурим… – лицо полковника тоже залепил снег. Карту, взятую с пассажирского сиденья виллиса, Меир сунул себе в карман:
– Впрочем, это даже не карта, а набросок. Но все, в общем, понятно… – на бумаге отметили и треугольник, изображавший «Горный приют», и тропинку, где карабкались они с Питером. Обледеневшая, усеянная камнями, опасная дорожка вела вверх. Если верить бумаге, они шли ко входу в пещеру. Привалившись к скале, немного защищающей от ветра, Питер закрыл ладонями огонек зажигалки:
– Осталось метров двести, не больше, но это еще час, если принимать во внимание наши рюкзаки… – рюкзаки, спиртовка, и вещевой мешок, с провизией весили килограмм сорок. Меир допил кофе, из термоса:
– Но мы не зря все тащим. Если это индейцы, нам надо завоевать их расположение, вручить подарки. Инуиты так всегда делают, мне на острове Эллсмир рассказывали… – Питер хмыкнул:
– Одно понятно, нарисовали карту и следили за нами не нацисты. Но как у них оказался клык Джона… – Меир почесал голову, под вязаной шапкой:
– Джон, кстати, и не говорил, где оставил реликвию. Я заметил, что он не носит клык, но ничего не спросил… – Питер положил руку на воротник свитера:
– С крестиком мне спокойнее. Федор Петрович не взял сюда икону, оставил образ на острове, с родовым клинком. Но Степан прилетел с медальоном, он его никогда не снимает. И Джон не снимал клык, но зимой сорок пятого, когда он пришел в Мон-Сен-Мартен, больным, у него не было при себе реликвии… – услышав его, кузен кивнул:
– Это я помню. Тогда мы решили, что он где-то потерял вещицу… – Питер помолчал:
– Мой тесть тоже всем говорил, что крестик бабушки Марты он потерял, на гражданской войне… – Меир взглянул наверх:
– Ладно, пока мы не доберемся до авторов карты, мы, все равно, ничего не узнаем… – у входа в пещеру они оказались даже меньше, чем через час. Метель
