Название станции «Кребы». Нигде никого не было видно, глухая ночь. Зима. На запасном пути под редкими белыми фонарями – вмерзнувшие в ночь серебристые цистерны товарняка.
– Замерз? Потерпи, скоро придем, и можно будет поспать, все равно без солнца сил не хватит дверь открыть. Ох, и маленький же ты еще…
Какую еще дверь? Почему надо солнце? Ладно, там узнаем. Вместо этого он спросил:
– Что значит «Кребы»?
– Недояблоки.
– …Чего?!
– Ну, такие яблони, декоративные, яблочки у них, пучком. Никуда не годятся, кислые, мелкие…
Не доходя до низенького здания вокзала, Сташка первым свернул по присыпанным снежком деревянным ступенькам на узкую тропинку. Гай одобрительно хмыкнул. Тропинка вилась вдоль всяких заборов, кустов, сараев так долго, что Сташка совсем замерз. Еще минут пять шли по деревенской улице, и ни в одном окошке Сташка не заметил света. Все спят, и казалось, что снег под ногами скрипит слишком громко. Он нерешительно показал на маленький бревенчатый домик с двумя тонкими непонятными деревцами в пустом палисаднике – домик этот показался ему каким-то единственно милым, сияющим невидимым золотом, будто его тут ждали. Сердце сладко защемило под зазвучавший громче зов. Гай улыбнулся и открыл калитку; проходя к темному крыльцу, привстал на цыпочки и тихонько поскреб ногтем по стеклу в окне. В ту же секунду за окном включили настольную лампу и стало видно пеструю занавеску, по которой мелькнула маленькая тень. Сташка вдруг испугался: а как бы он тут один? Даже если бы нашел этот домик, разве решился бы постучать в окошко? Коснувшись рукава Сташки, Гай поднялся на крыльцо и с усилием открыл тяжелую, изнутри обитую пухлой мешковиной дверь. Вдруг испугавшись, Сташка вошел за ним и еще больше испугался, что в сенях обыденно пахнет деревней и мышами. Вслед за Гаем перешагнул порог в золотую комнатку и зажмурился на секунду. Кто-то тихо и жалобно лепетал, а Гай ласково отвечал. Сташка открыл глаза: крошечная, лет пяти, золотая девочка держалась за плечи присевшего Гая. Взглянула, смутилась, спрятала лицо Гаю в плечо. У нее беззащитно и отчаянно топорщились тонкие растрепанные, вправду золотые косички с зелеными завязками. Гай что-то строго шепнул ей и встал. Оглянулся:
– Куртку-то снимай. А это Яська. Она фея.
– Фея, – Сташка даже не вспомнил, что ненавидит сказки. Вмиг поверил, хотя ничего особенного, кроме золотых косичек, не было в крошечной девчонке, разве что длинное, какое-то узорчатое, темно-зеленое платье. Девочка смотрела снизу зелеными глазищами, растерянно и требовательно, и все живое и хорошее в Сташке встрепенулось и кинулось к ней. Он присел, чтоб оказаться к ней ближе, и протянул руки вверх ладонями, как протягивают малышам, улыбнулся ей ласково, обещая в душе, что тоже будет ее всегда защищать, как Гай:
– Здравствуй.
Она, ни мгновения не промедлив, просияла и положила свои маленькие лапки в его ладони, и Сташка сразу показался себе очень взрослым. От нее пахло какими-то знакомыми, из детства, простыми цветочками,
