проснулась, то не могла поверить, что стоял все тот же день и она проспала не более часа.
Миссис Кранмер снова находилась в ее спальне, свою сережку она нашла, и отдохнувшая Анжелика не только ее узнала, но и обрадовалась ее появлению, ибо в дальнейшем именно благодаря ей она получила наиболее связные представления о событиях тех дней, которые она провела в забытьи. Миссис Кранмер то появлялась, то исчезала, но у Анжелики сложилось впечатление, что она непрерывно пребывала на посту то у изножья кровати, то в проходе между альковом и стеной. Так оно отчасти и было, ибо бедняжка миссис Кранмер, потрясенная всем происшедшим в ее доме, понимая, что бессильна что-либо изменить и никто ее не слушается, находила приют у Анжелики, чувствуя, что та, несмотря на слабость, внимательно ее слушает. Англичанка питала слабую надежду на то, что, войдя в курс некоторых событий, графиня де Пейрак сможет при случае за нее заступиться. Поэтому прежде всего благодаря ей Анжелика получила кое-какие сведения о тех, кого она все еще звала ангелами. Этот рассказ растянулся на три встречи, но история оказалась такой длинной и странной, что Анжелике подумалось, будто она выслушала какую-то нескончаемую восточную сказку наподобие тех, что целыми днями рассказывают нищие в мусульманских городах.
Миссис Кранмер начала слишком издалека, рассказав о небольшой группе квакеров, которые прибыли лет десять назад искать убежища в Салеме после того, как большинство из них подверглось в Бостоне тюремному заключению и наказанию плетьми.
Их приняли скорее из желания досадить бостонскому губернатору Уинтропу, а не из терпимого отношения к членам неизвестной секты, которую массачусетские теологи считали одной из наиболее опасных. Но они были немногочисленны, обещали вести себя достойно, уважать гражданские законы и воздерживаться от поисков новых адептов своих нечестивых доктрин. Среди них находилась очень молодая вдова по имени Рут Саммер. Так вот, она сразу же попросила принять ее в число салемских пуритан, сетуя на то, что была сбита квакерскими наставниками с праведного пути. Истина, единая и неделимая, которая, как это было со всей очевидностью установлено, вышла очищенной и возрожденной из Реформации, религиозного движения, возглавленного вдохновенным немецким монахом Мартином Лютером, подхваченного просвещенным французским священником Жаном Кальвином, освободившимся от ошибок галликанства, благодаря самоотверженной борьбе великого шотландского философа Джона Нокса, ярого поборника пуританства, нашла свое законченное выражение, проложив дорогу среди диссидентов или гонимых нонконформистов. По прошествии века, отделившись от колеблющегося пресвитерианства, она смогла стать purissima religio, чистой и незапятнанной религией, черты которой, намеченные вслед за израильскими пророками в Послании апостола Иакова и во всем Новом Завете, воплотились затем в конгрегационализме, легшем в основу Массачусетской хартии, узаконенной сейчас в Салеме.
Рут Саммер пришлось выдержать строгие экзамены. Следовало признать, что она знала, с кем имеет дело, и досконально
