чуть подальше что-то вроде небольшого амбара, и там мы стали лечить тех, кого к нам приводили.
Обо всем этом рассказывалось урывками в процессе ухода за роженицей и младенцами. Анжелика слушала с той жадностью, с какой она проглотила бы кусок хлеба после изнурительного пути или выпила бы свежей воды из колодца, преодолев пустыню. Да, то было чувство насыщения, которое дарили ей эти голоса и слова, пряные на вкус, с живым соком невыдуманной истории. Две жизни и подлинные страдания, подлинные радости, подлинная борьба, подлинные трудности!
Могучее дыхание вознесло над обыденностью эти жалкие существа, обреченные, казалось, лишь носить белый или черный чепец квакерш и убого жить вдвоем, как в заточении, в домике на опушке леса. Анжелика понимала их, поддерживала их, проникаясь благодаря общению с ними новой для себя уверенностью.
Рассказы эти не только не утомляли ее, они возвращали ее к жизни. Она стала быстро поправляться, живительное общение с ними подгоняло ее, ибо она обрела в этих двух женщинах людей, говоривших с ней на одном языке.
Ослабленная и потому занятая исключительно настоящим, она чувствовала себя такой же заинтригованной перипетиями истории и охваченной нетерпением узнать ее продолжение, как в те далекие времена, когда, забыв обо всем, слушала рассказы кормилицы Фантины в старом замке Монтелу.
Любовь ко всему тому, что открывает нам мир, – одно из очарований детства. Анжелика слушала салемских «квакерш-колдуний», и это чувство, проходящее со временем, снова охватило ее, живучее, искреннее, непосредственное, жадное.
Иногда ее удивляло, что она так хорошо понимает их английский язык, довольно беглый и изобилующий трудными словами, а также незнакомыми ей местными выражениями. Язык к тому же весьма отточенный, так как обе получили хорошее разностороннее образование, поскольку в религиозных сектах, вышедших из Реформации, женскому воспитанию уделялось особое внимание: в соответствии с первоначальными установлениями женщины были вправе наравне с мужчинами и проповедовать новую веру, и принимать участие в отправлении культа.
Установление это было неоднозначным и вызывало неутихающие споры.
Послания святого Павла, в которых проглядывало его библейское женоненавистничество, – уж не был ли он до своего обращения членом секты фарисеев? – сильно мешали пресвитерианцам и конгрегационалистам, вышедшим из кальвинизма, решить этот вопрос.
На данный момент одно из серьезнейших возражений, выдвигавшихся против квакеров, сводилось именно к тому, что женщинам позволялось во время службы участвовать в таинстве Святого причастия.
Итак, Анжелика имела дело с двумя умными и образованными женщинами, которые прекрасно изъяснялись, вели себя со знанием дела, были решительными, милосердными, веселыми и доброжелательными, хотя и могли постоять за себя. Их экзальтация – или то, что она определила для себя как таковую, когда только-только познакомилась
